Сорок лет с В. А. Гиляровским - Николай Иванович Морозов
Поднимаюсь на третий этаж. Вижу — сверху спускается писатель Низовой. Мы встретились на площадке.
— Несете нам что-нибудь? — спросил Павел Георгиевич.
— Нет, хочу узнать, как чувствуют себя раньше принесенные вам материалы.
— Идемте, я вам все расскажу.
Мы спускаемся вниз.
— Недавно у нас проводилась читка полученных рукописей, в том числе и вашей. По прочтении редакция в полном составе постановила — расцеловать вас за этот рассказ.
— Приятно.
— Вам везет.
— Заслуженно? — Ясно.
На улице Низовой спросил:
— Почему вы подписываетесь Н. Столешников?
— Живу в Столешниках, по географическому признаку и подписываюсь. Да мне под своей фамилией печататься и неудобно.
Он удивился. Я разъяснил:
— Шлиссельбуржец Н. А. Морозов много печатается, неэтично было бы с моей стороны дублировать его подпись.
— Я вам вот почему говорю: в одной из редакций я слышал такой разговор: «Вы не знаете, кто такой Н. Столешников?» — спросил один. Другой ответил: «Это — Гиляровский, он живет в Столешниковом переулке и изредка так подписывается». Вы содействуете славе дяди Гиляя, — пошутил Низовой. Я расхохотался.
Владимир Алексеевич живо интересовался моими литературными делами. Как-то я сказал ему, что не знаю, куда послать свой большой рассказ «Чернильная команда»: для еженедельного журнала он велик, а в ежемесячник послать опасаюсь — не выдержит испытания. Он попросил дать ему рукопись.
Помню, появился в продаже альманах «Энергия». Я заинтересовался им, ознакомился с содержанием и решил послать туда свой рассказ. Редактором альманаха был А. В. Амфитеатров, рукопись следовало посылать в Италию, в Сорренто.
Перед отправкой я попросил почитать ее Марию Ивановну, а потом показать Владимиру Алексеевичу.
На другой день Мария Ивановна сказала:
— Прочитала, мне понравилось, передала Гиляю, иди к нему.
Вхожу в кабинет. Гиляровский, расположившись на диване, читает мою рукопись.
— Хорошо у тебя сказано про военных писарей: «За царя и отечество чернила проливают», — сказал он, увидев меня. — Остра реплика букиниста по адресу подозрительного покупателя: «Тебе, я вижу, не книга нужна, а путеводитель по чужим квартирам». Скажи, — спросил он, — а кто этот человек, который умышленно заразил женщину?
— Торговец, он именовал себя коломенским коммерсантом.
— Скажи его настоящую фамилию.
— В рассказе названа настоящая.
— Этого делать нельзя, — с горячностью сказал он.
— Я адреса его не указываю. Но я ненавижу его. у меня не хватило гражданского мужества назвать этого типа иначе, — тоже не без горячности ответил я.
— Беллетристика требует житейской правды, но документальность тут не обязательна, — поучал Владимир Алексеевич и, достав карандаш, зачеркнул настоящую фамилию и написал вымышленную — Облевухов. Эта фамилия и осталась в оригинале.
После прочтения им рукописи я отправил ее в Сорренто. Из Италии чуть ли не с обратной почтой пришел радующий ответ. В письме было сказано, что рассказ будет напечатан. Письмо подписал секретарь редакции Зиновий Пешков. Письмо я показал Владимиру Алексеевичу, он был очень рад за меня и тут же, порывшись в своих содержательных хранилищах, отыскал и подарил мне запонки для манжет. Запонки напоминают крупные перламутровые пуговицы с прикрепленными к ним отшлифованными дисками платины, на которых мастерски выгравирован портрет А. П. Чехова. — Эти запонки, — сказал он, — незадолго до своей смерти подарил мне Антоша Чехов, а я дарю их тебе за твои литературные достижения. Желаю тебе успеха…
В газетах появилась заметка о пожертвовании одним из московских толстосумов больших денег на благотворительные цели. Этот благотворитель принадлежал к числу богачей, о которых В. А. Гиляровский отзывался крайне отрицательно, и я пошел к нему сказать о напечатанном.
— Я об этом знал вчера, — с возмущением ответил он, — и был у главы того ведомства, куда должно поступить пожертвование. Я прямо заявил: «Этот богач — бывший профессиональный шулер, пожертвованные им деньги — награбленные… Жулик чистой воды. Через него порядочные люди пускали себе пулю в лоб, когда проигрывали ему состояние». Этот глава ведомства подумал, а потом говорит: «Деньги, Владимир Алексеевич, не пахнут. Всякое даяние — благо». Я ему отвечаю: «Значит, вы еще ухитритесь представить этого шулера к ордену за пожертвование?» Он ответил: «Ну что вы, что вы, мы учтем вашу информацию».
После этого Владимир Алексеевич добавил: — Далекие предки владельцев крупнейших ситцевых фабрик, — он назвал фамилию, — промышляли сбытом фальшивой монеты, вот откуда у них такое богатство. Многие из московских воротил нечестно разбогатели. Но они приносили пользу России — развивали промышленность, двигали торговлю. А этот шулер — паразит. Сколько в Москве воров и взяточников из высокого сословия, — заключил он и продекламировал:
Воры уж так воры — с крупными кокардами. Кражи уж так кражи — прямо миллиардами…Владимира Алексеевича позвали к телефону, и мы вышли с ним в редакцию.
Незадолго перед первой мировой войной Москва была удивлена сенсационной новостью: в Кремле ограбили Успенский собор. Как потом выяснилось, ворами оказались ученики-ювелиры, хорошо разбиравшиеся в драгоценных камнях.
Кража произошла ночью. Стоявший на посту кремлевский городовой вдруг услыхал подозрительный звон и треск разбитого стекла.
