Особенности советской власти - Сергей Юрьевич Катканов
Свобода слова
При Брежневе свободы слова, конечно, не было, но была свобода болтовни. Попробовал бы кто-нибудь принести в газету статью с антисоветским душком, с некоторыми намеками на несовершенство социализма, его бы быстро научили свободу любить. А вот болтать можно было о чем угодно. И о том, что Брежнев плохой, и о том, что мяса нет, и том, что нет свободы.
Вариант анекдота о том, как русский и американец спорят о свободе слова. Американец говорит: «Я могу выйти на площадь перед Белым Домом и сказать, что Рейган дурак». Русский ему отвечает: «Ну и что такого? Я тоже могу выйти на Красную площадь и сказать, что Рейган дурак».
Смысл этого анекдота в прозрачном намеке на то, что в СССР нет свободы слова. Но вот что интересно: сам этот анекдот можно было рассказывать совершенно свободно, ни чего не опасаясь. Про Брежнева ходило неисчислимое множество анекдотов и во всех Леонид Ильич выглядел полным придурком. И когда мы это рассказывали друг другу, ни у кого мороз по коже не пробегал.
Брежневский анекдот о Сталине. Комсомолка спрашивает: – Товарищ Сталин, у вас есть хобби? – Конечно, есть. Я собираю анекдоты о себе. – И много собрали? – Два с половиной лагеря.
При Сталине, говорят, и правда можно было получить за анекдот 10 лет без права переписки. При Брежневе уже не нужна была смелость для того, чтобы рассказывать политические анекдоты. Впрочем, издевались лично над Леонидом Ильичем, но базовые принципы социализма ни кто и не думал высмеивать.
Разумеется, свобода болтовни имела свои ограничения, но дело в том, что эти ограничения существовали внутри нас. Мы не были антисоветчиками, ни чего против социализма не имели, соответственно, наша болтовня ни чего по настоящему антисоветского и не содержала. Мы – это небольшая группа провинциальных студентов, но дело не в нашей группе. За всю эпоху Брежнева, вращаясь в самых разных слоях общества, я не встречал ни одного живого антисоветчика и ни разу не держал в руках ни одной антисоветской книги. Это, конечно, в Вологде, в Москве, очевидно, всё было иначе, но я пишу только о том, чему был свидетелем.
Помню, на собрании литературного объединения один молодой поэт прочитал такое двухстишие:
И я умру, и ты умрешь прежде,
Чем наш дорогой Леонид Ильич Брежнев.
В этих строчках не было ни чего антисоветского, хотя это была откровенная издевка над генеральным секретарем ЦК КССС. Собравшиеся тихо загудели, и в этом гудении слышалось что-то вроде «ну ты даешь». Но ни на одном лице не появилось испуга. Потом одна молодая поэтесса сказала: «Петя тут у нас такие стихи читал, что нас теперь, наверное, всех разгонят». При этом она легкомысленно улыбалась. Все прекрасно понимали, что ни кто нас не разгонит, и эта шалость действительно не имела ни каких последствий.
Но не сказать, что совсем не боялись. Однажды мой товарищ написал «антисоветское» стихотворение, в котором, конечно, не было ни чего антисоветского. Запомнил одно четверостишие:
Я видел сон, где все ликуют,
Где нет вождей, надутых старцев,
Но понимаю я, тоскуя,
Что всё должно лишь сном остаться.
Я прочитал стихотворение, аккуратно сложил листок и с ехидной улыбкой положил его в потайной карман. С моей стороны это была всего лишь шутка, но автору вдруг стало не смешно. Он очень серьёзно посмотрел на меня и сказал: «Отдай». Я отдал, конечно, даже без комментариев, раз уж он испугался. А ведь там не было ни чего, кроме насмешки над властью старцев. Над этим все смеялись, но одно дело анекдоты травить, а другое дело лист бумаги, где это написано твоим почерком. КГБ мог этим от скуки и заинтересоваться.
Анекдот. Брежнев на заседании политбюро говорит: «Это ни куда не годится, товарищи. Вчера на похоронах товарища Пельше (кстати, где он?), когда заиграла музыка, лишь я один догадался пригласить даму на танец».
Ну и ещё анекдот, раз уж вспомнил. Брежнев говорит: «Некоторые товарищи в ЦК считают, что я стар. Да, я стар. Я суперстар».
Пионерия
Сейчас иногда говорят, сетуя на горькую судьбу подрастающего поколения: «Раньше детей пионерская организация воспитывала, а сейчас…» Открою вам страшную тайну. Не было у нас ни какой пионерской организации. За предыдущие эпохи не поручусь, но при Брежневе её точно не было. Были пионерские дружины и отряды, были пионерские галстуки, горны и барабаны, а организации фактически не существовало.
Почему? Очень просто. Дело в том, что пионерская организация стопроцентно охватывала всех детей с 4 по 7 класс. То есть принадлежность к пионерии означала только определенный возраст школьника, то есть она ни чего не означала. «Стопроцентный охват» – самый надежный способ уничтожить организацию. Когда всю армию объявляют гвардией, значит, гвардии больше нет.
Если бы представить себе, что половина класса – пионеры, а вторая половина таковыми не является, тогда, очевидно, и была бы заметна разница между этими группами детей. У пионеров, наверное, были бы какие-то свои особые пионерские дела, каких не имели дети, не принадлежащие к этой организации. Пионеры, очевидно, должны были соблюдать некие правила, не обязательные для исполнения другими школьниками. Для пионеров могли проводиться некие особые мероприятия, куда не допускались бы их одноклассники. И вот тогда можно было бы говорить, что пионерская организация оказывает на своих членов воспитательное воздействие.
Но ведь ни чего такого не было. А как было? В 4-м классе нас всех приняли в пионеры и объявили нам, что мы теперь не просто класс, а пионерский отряд. Более того, мы теперь отряд, борющийся за право носить имя Феликса Эдмундовича Дзержинского. Ни какой «борьбы за право» я, откровенно говоря, не помню, похоже, её и вовсе не было, но через некоторое время нам сказали, что в этой «борьбе» нам удалось победить, и теперь наш отряд носит имя легендарного создателя ВЧК. Ни одного мероприятия, посвященного Дзержинскому, я не помню. Может быть, что-то и было, но я в тот день болел.
В школе проводились какие-то конкурсы, соревнования, они, очевидно, и считались «пионерской жизнью», но ни что не мешало их проводить и безо всякой пионерии. Что мы делали именно в качестве пионеров? Ничего. Металлолом мы не собирали, сбор макулатуры проводился очень формально. Достаточно было принести из дома десяток старых газет, и уже считалось, что ты «принял участие». Помню, пару раз проводили сборы дружины, на которые собирались все пионерские отряды школы, то есть все средние классы. Там уже и знамя вносили, и в барабаны били, и в горны трубили. Это были чисто ритуальные театрализованные мероприятия, не имевшие ни какого воспитательного воздействия.
Пионерский галстук был
