Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов
На моем письменном столе множатся тома моих книг в переводах на разные языки. Часто причиняются неприятности. Сейчас лежат три тома, прекрасно изданных и переплетенных: «An outline of Jewish History», New York, 1925. Это — мой скудный школьный учебник, старый, нуждающийся в переработке, изданный ловким американцем в английском переводе под видом полного курса истории. В американской рецензии выражено было удивление, что моя «полная» история начинается с легенд об Адаме и Еве. Я уже разъяснил этот «благочестивый обман» издателя в письме в редакцию «Тог»...
19 июня. Лещинский передал мне последние нумера получаемых из России еврейских газет (большевистских, разумеется), где на мой счет лгут бессовестно. Меня там причисляют к «монархистам» из группы Бикермана, против которого я недавно резко протестовал в берлинском собрании...
10 августа. Вчера был на конференции эмиграционных обществ. Встретил многих старых приятелей. Председатель Моцкин, между прочим, приветствовал присутствие «des Seniors der jüdischen Geschichtsschreibung», что вызвало овацию по моему адресу. Я молча кланялся, но потом пожалел, что не говорил: нужно было отметить различие между 1881-м и 1925 г, началом и концом еврейской иммиграции в Соединенные Штаты С. Америки. Иногда жалеешь о высказанном слове, но иногда — о невысказанном.
12 октября. Газеты печатают мое ответное письмо на запрос Еврейского телеграфного агентства относительно Jewish Agency (сионистской), где я повторил свою мысль о переходе от партийного сионизма к народному...
20 октября. Пакт в Локарно{797} — знаменует ли он начало пацифизма в Европе? Год назад сессия Лиги Наций в Женеве внушила мне такую веру, которая потом гасла под напором событий. Теперь душа старого пацифиста снова хватается за соломинку, чтобы не утонуть в безнадежности... Доживу ли до действительного пацифизма, до замирения душ, до начала Соединенных Штатов Европы? — Конечно, нет.
Но желал бы я знать, умирая,
Что стоишь ты на верном пути.
25 ноября. «Дух Локарно», но рядом тлетворный дух фашизма и большевизма, поляризация политической мысли...
21 ноября. Голос из России. Гостящий в Берлине комиссар просвещения Луначарский изрек в собрании журналистов, что в России полная свобода научной мысли, «конечно, в пределах марксистского учения». Так же могли говорить инквизиторы времен Галилея, что у них полная свобода науки в пределах католической догмы. И этому изуверу новой церкви кланяются государственные люди Германии; этого «красного кардинала» принимают как некогда черных кардиналов церкви.
16 декабря. …Сменяются события дня, могущие стать вехами века. 1 декабря ратифицирован договор в Локарно — первый задаток на европейский мир. Сейчас при Лиге Наций учреждается комиссия по разоружению. Скоро Германия войдет в Лигу Наций, а потом, может быть, и Россия, страна красного милитаризма. Будет ли поворот в истории? Вопрос будущего. Но сейчас меня занимает больше вопрос прошлого: о временной гегемонии еврейской Палестины XI в. Стою на этом пункте, утомленный напряженной работой... Сержусь на приглашения в заседания и собрания...
20 декабря. Нарушил обет: уступил настойчивым просьбам и вчера председательствовал на юбилейном банкете 75-летнего Тейтеля, затянувшемся до 2-го часа ночи. Моя вступительная речь о гуманисте, адреса, речи представителей разных обществ, русских и немецких, единение евреев и русских, восточных и западных евреев, националистов и ассимиляторов...
29 декабря. Маленький этап: сегодня кончил пересмотр манускрипта всего III тома (конец «Восточного периода»). Осталось только писать экскурсы, библиографию и прочие приложения.
Глава 72
Пересмотр «Западного периода» (1926–1527)
Два года работы над усовершенствованием того, что писалось в России в годы военного коммунизма. «Колонизационный период Европы». Хвалебные рецензии. Проекты французского и английского переводов. — Утреннее чтение телеграмм ИТА и весть о подвиге Шварцбарта в Париже. Организация комитета защиты. — Сближение с Моцкиным. — Лето в Альбеке. — Смерть Винавера. — Смерть Ахад-Гаама. Наша последняя переписка. Речи в берлинском траурном собрании. Мое слово о человеке светлой правды в темную ночь мистической веры. «Некрополь». — Подготовка конференции для защиты прав еврейских национальных меньшинств. Оппозиция ассимиляторов. Конференция в Цюрихе (август 1927). Мой доклад «Борьба за эмансипацию прежде и теперь». — Образование Совета для защиты прав еврейских меньшинств. Его печальная судьба. — Процесс Шварцбарта и оправдательный приговор. — Выписи из дневника.
С изданием III тома «Weltgeschichte des jüdischen Volkes» был закончен «Восточный период» еврейской истории по моей периодизации. Теперь мне предстояло пересмотреть весь «Западный период», следующие четыре тома, обнимающие средние и новые века в Европе до революции 1789 г. Эта огромная работа была выполнена в два года, 1926-й и 1927-й. По условиям подписки издательство должно было выпускать каждое полугодие том в 500–550 страниц. В этот срок я должен был пересмотреть рукопись, составленную в советской России при условиях военного коммунизма, так что многое приходилось теперь основательно переработать; параллельно Штейнберг переводил русский текст, и затем мы оба читали корректуры. Никогда еще не работал я так интенсивно, но давно уже не испытывал такого душевного удовлетворения. Нет большей радости творчества, как в момент завершения и усовершенствования своего произведения, когда историк, как художник при последней отделке картины, сознает, что он сделал все возможное для воссоздания верной картины эпохи, для воскрешения прошлого.
В начале 1926 г. я еще дописывал экскурсы к III тому и читал корректуры, но уже в марте перешел с Востока на Запад и принялся за пересмотр IV тома, начиная с «Колонизационного периода Европы», который я впервые ввел в еврейскую историю как самостоятельный отдел. Между этим томом и следующим я позволил себе только недельный отдых в окрестностях Берлина, в Фихтенгрунде, где на границе зимы и весны беседовал с лесом. Там сопровождал меня на прогулках молодой беллетрист Самуил Левин{798}, читавший мне с акцентом польского идиш свои драмы и романы из хасидского быта. Этот бедный эмигрант имел самородный некультивированный талант и был одержим писательской лихорадкой; он успел напечатать пару романов на идиш и в немецком переводе, но горькая доля на чужбине не дала ему возможности развить свой талант и занять подобающее место в литературе.
Вскоре после моего возвращения в Берлин полиция поднесла мне приятный сюрприз: полицей-президиум предоставил мне бессрочное право жительства (bis auf Weiteres), избавив меня от необходимости ежегодно ходатайствовать об этом праве.
Пришла благодатная весна. Как некогда в Одессе, я свои ежедневные прогулки соединял с любимой работой. Нахожу об этом в своей записи (25 апреля): «Разгар весны, но и разгар работы. Тянет в лес, в парк, но не отпускает письменный стол с грудой рукописей и книг. Ведь в июне надо кончить еще том. Иногда соединяю и то и другое,
