Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов
В годы работы в Йельском университете Ростовцевым был закончен труд, начатый еще в Оксфорде, – «Социально-экономическая история Римской империи», – написана трехтомная «Социально-экономическая история эллинистического мира», нашедшая теплый прием со стороны научного сообщества, даже в лице тех историков, которые предельно скептически относились к теоретическим построениям русского антиковеда. Среди прочих трудов этого периода можно особо выделить двухтомную монографию популярного характера по истории Древнего мира и книгу о «караванных городах». Последняя выросла из серии путевых заметок, которые публиковались Ростовцевым в ведущих периодических изданиях русской эмиграции по итогам его продолжительного путешествия в Сирию, Аравию и Палестину в 1928 году.
В 1929 году президент Йельского университета Дж. Р. Энджелл признал: «Профессор Ростовцев – один из трех ведущих ныне здравствующих специалистов в его области исследований, и я бы сказал, что он, без сомнения, является наиболее выдающимся ученым в Йельском университете». С именем Ростовцева было связано осуществление такого масштабного проекта Йельского университета, как раскопки сирийской крепости Дура-Европос. В течение многих лет он участвовал, а затем и возглавлял археологические исследования этого памятника (1928–1937), начатые бельгийским ученым Францем Кюмоном и благодаря усилиям М.И. Ростовцева продолженные Йельским университетом. Городище Дура-Европос на Евфрате впоследствии будут называть «сирийскими Помпеями», а обнаружение здесь в ходе четвертого и пятого сезонов раскопок domus ecclesiae, места собраний христианской общины города, до сих пор считается самым важным открытием в истории раннего христианства за весь XX век. Дело в том, что этот храм является на сегодняшний день наиболее древним из полностью сохранившихся памятников христианской архитектуры, а его фрески оказались древнее росписей римских катакомб и к тому же отличными от них по стилю. Таким образом, было опровергнуто мнение о зарождении христианского искусства в одном центре – Риме – и восторжествовала концепция Ростовцева о его возникновении параллельно на Западе и Востоке. Доклад об этом открытии, сделанный ученым в 1932 году в Папском институте христианской археологии, вызвал фурор: его посетил лично кардинал Эудженио Пачелли, государственный секретарь Ватикана и будущий папа римский Пий XII. И хотя, по словам Ростовцева, кардинал напоминал невозмутимую «бронзовую статую», было ясно, что это удар по римоцентричной до того момента христианской археологии.
Грандиозный проект Йельского университета по раскопкам Дура-Европос стал последним большим делом в жизни русского ученого. Чтобы его достойно завершить, историк отказался даже перейти в Гарвард, куда его настойчиво приглашали в 1938 году. «Проект в Дуре – один из самых дорогих для меня. Я бы хотел увидеть его завершенным», – писал он президенту Йельского университета Ч. Сеймуру. Чтобы удержать у себя Ростовцева, Йель пошел на беспрецедентные шаги. По уставу университета в июне 1939 года по достижении соответствующего возраста Ростовцев должен был уйти на пенсию с должности заведующего кафедрой. Однако руководство приняло специальное решение о создании поста директора археологических исследований, который ему и было предложено занять на бессрочной основе, пока тот не посчитает нужным оставить его по состоянию здоровья. Гарантировалась ему и пожизненная пенсия. Благодаря такому соглашению историк смог благополучно завершить свою книгу о древнем городе. При этом до конца своих дней он не переставал оставаться бессменным редактором издававшихся ежегодно материалов раскопок в Дура-Европос.
Последнее десятилетие жизни М.И. Ростовцева оказалось омрачено тяжелым недугом. К обычным для пожилых людей проблемам с физическим здоровьем добавилось серьезное психическое расстройство – непреодолимая хроническая депрессия, заставившая его в глубоко негативном ключе пересмотреть свое научное творчество. Первые признаки болезни обнаружились еще в начале 1940-х годов. В письме к А.В. Тырковой-Вильямс, датированном 9 мая 1942 года, М.И. Ростовцев жаловался: «Глохну, глаза сдают и не слушают как прежде, нелады с пищеварением, словом, разложение тела, пока сравнительно медленное. Главное же, что дух ослаб. Мало интереса к жизни, энергия, которой у меня было много, иссякает». Уже через два года своему любимому ученику Ч.Б. Уэллсу он напишет (хотя и не решится отправить письмо именно в таком, первоначальном виде) горькие слова: «Всю жизнь я собирал и накапливал знания в своей области, пытаясь сопоставить и объяснить факты. Эти усилия выливались в книги, которые я теперь считаю абсолютно неудачными, надуманными, слишком общими, написанными на основе плохо усвоенного и недостаточно хорошо изученного материала. Таков итог моей научной деятельности. Десятилетиями меня считали выдающимся ученым, тогда как я был всего лишь шарлатаном». И далее в том же письме об учениках: «Я вводил их в заблуждение, будучи не в состоянии исправить их многочисленные ошибки и указать им правильный путь».
Подобные мысли и настроения превратились со временем у Ростовцева в навязчивую манию. Сопровождаемые периодическими провалами в памяти, эти приступы депрессии надолго выводили его из рабочего состояния. Оставшиеся годы прошли в скитаниях по различным американским клиникам, попытках излечить болезнь новейшими средствами медицины, включая электрошок и трепанацию черепа. Поистине подвижнически проявила себя при этом его жена С.М. Ростовцева, ни на минуту не покидавшая супруга в период страшных мытарств. Умер М.И. Ростовцев в Нью-Хейвене 20 октября 1952 года.
Но его не забыли. Михаил Иванович Ростовцев, безусловно, ошибался в своих поздних оценках того вклада, который внес в мировую науку. Вне всякого сомнения, он и сегодня остается наиболее известным за пределами России отечественным антиковедом. Так, в Йельском и Нью-Йоркском университетах в последние годы установилась традиция регулярного проведения открытых лекций по актуальным проблемам древней истории, посвященных его памяти. Вполне обоснованным кажется мнение современного историографа X. Уайта, который считал М.И. Ростовцева «одним из наиболее влиятельных историков античности двадцатого столетия». А близкий друг Ростовцева А.В. Тыркова-Вильямс полагала его «одним из выразителей и созидателей русской культуры», чьи идеи, имевшие глубокие национальные корни, получили всеобщее признание.
«Безумный опыт насильственного переворота довел до агонии государственный организм России…»
Иван Павлович Алексинский
Алексей Кара-Мурза
Иван Павлович Алексинский родился 3 мая 1871 года во Владимире в семье надворного советника Павла Ивановича Алексинского и его жены Софьи Николаевны (урожденной Соковниной). Мальчика крестили 17 мая в Николо-Златовратской церкви, стоявшей до 1930-х годов рядом с Золотыми воротами Владимира.
Детство Ивана Алексинского прошло в родовом имении Опарино Александровского уезда Владимирской губернии (сейчас это Сергиево-Посадский район Московской области). Опарино, стоящее на высоком берегу речки Вели (притока Дубны), – место, богатое историей. В начале XVII века село входило в вотчинный надел князя Юрия Яншеевича Сулешова (сына перешедшего на русскую службу Янши-мурзы, брата крымского хана), впоследствии – ближайшего соратника царя
