Наум Синдаловский - Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор

другие не оставляют на этот счет никакой надежды. Во всяком случае на территории Царского Села. Так, например, есть легенда, что Янтарная комната давным-давно найдена. Еще в советские времена ее по распоряжению ЦК КПСС будто бы надежно упрятали в секретных подвалах одного из швейцарских банков. На всякий случай.

6

Как мы знаем, Петербург построен на гиблых финских болотах, основное население которых составляли, по выражению Пушкина, «убогие чухонцы», едва сводившие концы с концами. Ни о каком богатстве, тем более о его накоплении, речи быть не могло. Вот почему первые петербургские легенды о кладах связаны не с Петербургом как таковым, а с Северной войной и шведским оккупационным присутствием в этих краях. Так, известна легенда о шведах, оборонявших крепость Копорье. Перед сдачей крепости русским они будто бы закопали золотую карету и королевскую корону в надежде скоро туда вернуться. В мае 1703 года у реки Сестры Петром была разгромлен большой шведский отряд под командованием Крониорта. Убегая, шведы зарыли армейскую кассу «с 1600 золотых крон и гульденов» под одним из дубов на Дубковском мысу. Они собирались сюда вернуться. Собирались шведы вернуться и в Ниеншанц. Накануне падения крепости они начали рыть подземный ход, чтобы вывезти через него сокровища Ниена или сохранить этот клад до своего возвращения. Но не смогли справиться с пресловутыми питерскими грунтами. Подземный ход, в который они уже затащили сундуки с золотом и драгоценностями, затопило невской водой. Единственное, что успели сделать шведы, так это искусно замаскировать следы подземных работ.

Первая известная нам легенда о собственно петербургском кладе – морская. Легенда рассказывает о неком займе, который Петр I предоставил дружественной Голландии в виде слитков золота. Золото погрузили на один из первых голландских торговых кораблей, посетивших Петербург. Но корабль на обратном пути был застигнут бурей и затонул «где-то далеко за Кронштадтом». Попытки отыскать затонувшее судно к успеху не привели, и петровское золото до сих пор будоражит неуемные умы кладоискателей.

Забегая вперед, скажем, что петербургскому городскому фольклору известна еще одна легенда о затонувшем золоте. Жители Невской Дубровки рассказывают предание о барже, на которой по повелению Александра III перевозили золото по Неве. Баржа будто бы затонула в непосредственной близости от дачи императора, находившейся в версте от Московской Дубровки.

С золотом связана и одна из первых, если можно так выразиться, «земных» легенд о кладах. Собственно, это даже не клад в обычном понимании слова, но все-таки то, что может привести к обогащению, если, конечно, будет найдено. Согласно этой старинной легенде, в екатерининские времена все подземные реки, питавшие небольшие пруды и лесные ручейки царскосельских парков, были забраны в золотые трубы и объединены в одну общую систему. Понятно, что секрет этот тщательно оберегается от посторонних, дабы исключить возможность частных раскопок.

С Екатериной связана и другая легенда, согласно которой по ее личному указанию были спрятаны сокровища в особняке Бобринского на Галерной улице, построенном ею для своего незаконнорожденного сына от Григория Орлова. Клад недоступен для посторонних, более 200 лет он ревностно охраняется молчаливой тенью монаха в черной одежде, о котором мы уже говорили. Последние из рода Бобринских, вынужденные после революции 1917 года покинуть родину, однажды предложили советским руководителям указать место, где спрятан клад. Единственным условием было передать половину обнаруженных ценностей им. Говорят, большевики в надежде отыскать сокровища самим, не приняли этих условий.

До сих пор не удалось воспользоваться и другим кладом, который «стережет» сама императрица. Он будто бы находится под фундаментом памятника, открытого к столетию со дня вступления Екатерины на престол, в сквере на Невском проспекте, перед главным фасадом Александринского театра. При закладке присутствовали все высшие сановники государства, включая членов императорской фамилии и иерархов Священного Синода. Во время торжественного ритуала одна экзальтированная высокопоставленная особа, не справившись с нахлынувшими чувствами, сорвала с себя перстень и бросила в котлован. Ее примеру последовали другие дамы, а затем и все остальные. В советские времена, если верить слухам, у городских властей не раз возникала мысль об извлечении сокровищ из-под памятника, но каждый раз этому мешали какие-то обстоятельства: то финансовые трудности, то смена первых секретарей обкома партии, то еще что-нибудь.

Традиция зарывать драгоценности в основание строящихся объектов – давняя, восходящая к языческим временам человечества. Они служили залогом долговечности здания или сооружения, его оберегами от злых духов, от сглаза, от разрушения, от стихийных напастей и катастроф. Сохранилась легенда о четырех полновесных слитках золота, специально отлитых петербургскими биржевиками и уложенных под четыре угла фундамента при закладке Торговой биржи на Стрелке Васильевского острова.

Та же охранительная роль возлагалась и на якобы отлитое из чистого золота и выкрашенное в черный цвет одно из звеньев знаменитой ограды Летнего сада со стороны Невы. Надежным оберегом должна была служить и необычная заклепка Большеохтинского моста, породившая одну из самых романтических легенд Петербурга. Мост клепаный. Все его многочисленные детали скреплены между собой миллионами металлических заклепок, красиво обнаживших свои геометрически безупречные сферические головки. Выкрашенные в один цвет, они бережно хранят одну, затерянную среди них золотую. Найти ее невозможно.

Говорят, при очередном ремонте моста в конце прошлого века строители вмонтировали еще одну специально изготовленную заклепку, на этот раз серебряную. Но закрасить не успели. И через два дня она была похищена.

Если верить фольклору, в Петербурге есть и другие золотые клады. Перед зданием Академии художеств на набережной Невы в 1832 году начались работы по устройству пристани. Композиция была украшена привезенными в Петербург древнеегипетскими сфинксами. Они были найдены при раскопках в Фивах и приобретены с одобрения Академии художеств и по решению Николая I русским путешественником А.Н. Муравьевым. Мистические сфинксы с лицом Аменхотепа III пришлись как нельзя более кстати в Северной столице.

Загадочные и прекрасные египетские чудища порождают легенды. Одна из них родилась в современном Петербурге. Легенда рассказывает о египтянине, который обнаружил у себя на родине древний папирус. В нем сообщалось о кладе, спрятанном в Северной столице. Точное местонахождение клада могут указать только сфинксы, перебравшиеся туда из Египта. Надо было в определенное время встать между ними и слушаться их указаний. Египтянин приехал в Петербург и сделал все, как было указано на папирусе. Вскоре он услышал внутренний голос, повелевающий двинуться в сторону Невы. Египтянин дошел до лестничного спуска, украшенного по обеим сторонам бронзовыми Грифонами, сошел по ступеням к воде, вошел в Неву, медленно опустился под воду. И уже никогда не вернулся оттуда.