Константин Кайтанов - Повесть о парашюте

— Поздравляю вас с первым прыжком! — сказал я.

Музыкант ничего не ответил. Кивнув мне, он почти бегом направился к складу, где оставался его костюм.

Складывая парашют, я не мог понять, что стряслось с музыкантом. Почему он скис? Обычно после первого прыжка бывает приподнятое, бодрое настроение, а тут…

Через несколько дней я получил от него письмо.

«…Когда я готовился спрыгнуть на парашюте с самолета, я рос в своих собственных глазах. Но когда вы заявили, что вся подготовка окончилась, мной постепенно начал овладевать страх. Я боролся с самим собой. Я приходил на аэродром, готовый на все, но там мной снова овладевал страх. Наконец прыжок все же пришлось сделать.

Придя домой после прыжка, я готов был заплакать.

Ну что такого особенного в моем прыжке?

Все было так просто и буднично, как будто я прыгнул с трамвая; положим, с трамвая прыгнуть даже опаснее: можно попасть под колеса.

Ни вы, никто из ваших друзей не видели в моем прыжке ничего героического. Вы все смеялись. Я тогда был этим обижен, а теперь я вас понимаю…».

Совершив первый прыжок, мой ученик не увидел в нем ничего сверхъестественного. Его мечта о подвиге, как он писал, потерпела крах. Так ли это? И да, и нет. Конечно, парашютные прыжки не есть удел избранников и они не требуют от того, кто хочет прыгать, ничего особенного. Парашютист должен быть физически здоровым человеком, иметь крепкие нервы и сильную волю. А кто воспитывает волю? Сам человек, преодолевая собственные слабости, преодолевая самого себя. Вот этот личный подвиг мой ученик, бесспорно, совершил. И, может быть, сделал тем самым первый шаг к другому, настоящему подвигу в будущем. Ведь большое вырастает из малого.

Музыкант вскоре совершил свой второй прыжок, затем третий, а потом даже работал инструктором парашютного спорта. Встречаясь иногда, мы от души смеялись, вспоминая те дни, когда он боялся сделать свой первый прыжок…

Многолетние наблюдения убедили меня, что парашютные прыжки вполне безопасны и безвредны для здорового организма. Конечно, при том условии, что применяется правильный режим обучения и тренировки, соблюдаются элементарные правила техники безопасности и надлежащие санитарно-профилактические мероприятия. Тем не менее, парашютный прыжок почти всегда вызывает более или менее яркую эмоциональную реакцию даже со стороны вполне здорового организма. Чувство настороженности появляется еще за несколько дней до прыжка. Очень важно в это время морально ободрить прыгающего, неназойливо убедить в полной готовности к прыжку.

…Одного парашютиста, прошедшего полный курс подготовки, инструктор два раза вывозил на прыжок, и оба раза тот не решался прыгнуть.

Желая проверить, в чем дело, я обстоятельно поговорил с этим пока не состоявшимся парашютистом и пришел к заключению, что он вполне может совершить прыжок с самолета. Надо только помочь ему морально. Ободрить в самую последнюю секунду. Но как? — размышлял я. И вот пришел этот день. Все приготовления к прыжку прошли нормально. Выслушав указания, новичок спокойно подошел к самолету, влез на крыло и сел на первое сиденье.

Набирая высоту, я несколько раз заговаривал с ним на разные темы, стараясь рассеять его внимание и отвлечь мысли от предстоящего прыжка. Так незаметно мы достигли положенной высоты. Самолет шел на малой скорости. По моему сигналу новичок вылез и стал на крыло. Крепко держа его правой рукой (ручку управления зажал коленями), своей левой рукой я продел его правую руку в предохранительную резинку вытяжного кольца, дважды обмотал ею его кисть и вынул кольцо из предохранительного карманчика. Когда все приготовления были закончены, я спросил:

— Почему же вы не прыгали раньше?

Ничего не ответив, он посмотрел на меня, чуть помедлил и отделился от самолета. А дальше все было просто великолепно. В падении он раскинул ноги и дернул за вытяжное кольцо. Парашют раскрылся… Некоторое время спустя он, раскрасневшийся, подошел ко мне и доложил: слесарь металлического завода Серженко выполнил ознакомительный прыжок.

Дело объяснялось просто. Летчик, дважды вывозивший его на прыжок, сам проявлял большую нервозность. А это не могло не подействовать на парашютиста. Вот он и боялся прыгать. Стоило спокойно поговорить с новичком до и во время полета, как ему удалось преодолеть свою нерешительность и совершить прыжок. Я глубоко убежден, что отказ от прыжка происходит в ничтожную долю секунды и обязательно под воздействием какого-то психологического мотива, устранить который должен уметь летчик или выпускающий новичка в прыжок. Как это сделать подсказывает конкретная обстановка в каждом случае в отдельности. Зато сразу после раскрытия парашюта у человека появляется чувство огромного психологического удовлетворения прыжком, своими действиями, собой.

Вот что рассказывала рекордсменка Тамара Куталова о своем самочувствии после раскрытия парашюта:

«Дышалось легко, на душе было весело, так что я махала летчику руками и пела: „Лети, пилот, расправив крылья“».

Это не случайное настроение, а естественная психологическая разрядка нервного напряжения, которое предшествовало прыжку. Еще ярче эта психологическая разрядка наблюдается при групповых прыжках. Вскоре после раскрытия парашютов в воздухе начинается перекличка, смех, пение. А после приземления возникает непередаваемое чувство радости, удовлетворения, уверенности в своих силах.

«Но разве и на земле мы не испытываем нечто подобное перед экзаменами, перед каким-то трудным испытанием, необходимостью решительного шага?» — спросят меня. «Да, конечно, — отвечу я. — Жизнь ежедневно доставляет нам возможность испытать самую широкую гамму чувств, учит преодолевать трудности, закаляет наш характер. Только преодолевая стихию, человек наилучшим образом преодолевает самого себя, свои слабости. А по словам М. Горького, преодолевая свои слабости, мы становимся сильнее. Кто же не хочет быть сильным?»

Из высшего пилотажа

Однако пора вернуться к тому, как мы сами тягались с воздушной стихией. Ибо затяжные прыжки далеко не исчерпывали возможностей парашютизма, а жизнь ставила перед ним все новые и новые задачи.

Прыгать нам приходилось много.

Это были прыжки с приземлением на лес, на лед, в ветер, доходящий до 15–18 метров в секунду, прыжки из разных точек многочисленных типов самолетов. Проводились испытания тренировочных и спасательных парашютов, различных приборов, вооружения. Мы прыгали с дополнительной нагрузкой, доходящей до 25 килограммов, метали гранаты и стреляли в воздухе… Это не были прыжки ради прыжков. Нами двигала жажда познания, накопления практического опыта. Многое надо было узнать, изучить, попробовать самим, осмыслить и, отбросив лишнее, рекомендовать другим.