Ольга Матич - Записки русской американки. Семейные хроники и случайные встречи

Дед с внуками. Сан-Франциско (1949)

Его похоронили на Сербском кладбище под Сан-Франциско, там же, где бабушку; фактически оно уже очень много лет как русское. Недавно я показывала его студентке, писавшей дипломную работу о кладбищах. Чтобы найти одну могилу, я зашла в офис смотрительницы, которой оказалась та же итальянка, что и в 1963 году, только сильно постаревшая. К моему удивлению, она вспомнила деда, хотя он умер пятьдесят лет тому назад, к тому же, живя в Монтерее, редко приезжал на кладбище. Видимо, учтивый, высокий и красивый старик выделялся среди русских эмигрантов Сан-Франциско.

Александр Дмитриевич Билимович, сын военного врача, дослужившегося до чина статского советника, родился в 1876 году в Житомире; он был старшим из троих детей (брата звали Антон, сестру – Мария). Обе их бабушки были полячками, то есть дети были наполовину поляками. Он не любил, когда я напоминала ему об этом, хотя его сестра вышла замуж за поляка и под конец жизни приняла католичество, чтобы быть похороненной вместе с сыном, который погиб совсем молодым. Дед был русским националистом; когда в 1918 году Киев был занят гетманом Скоропадским, он официально отказался от украинского «подданства», которое все киевляне тогда получили автоматически. При этом и дед, и мои родители называли себя русскими патриотами, а националистами считаться не желали.

Родители А. Д. Билимовича

Дедушка закончил классическую гимназию в Житомире, затем, в 1900 году, юридический факультет Университета св. Владимира в Киеве (и то и другое – с золотой медалью) и был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию; в 1904 году его назначили приват-доцентом по кафедре политической экономии и статистики. В те же годы он преподавал на Высших женских курсах, где у него училась Анна Ахматова, тогда еще Горенко. Об этом я узнала от известного литературоведа Романа Тименчика, рассказавшего мне, что в ее индексе (зачетной книжке) значился А. Д. Билимович; моя мама об этом не знала. Ведь это было до того, как Ахматова прославилась.

Александр Билимович (начало ХХ века)

Алла Витальевна Шульгина (начало ХХ века)

Между 1905 и 1911 годами дед много времени проводил в немецких и австрийских университетах; в Берлине он слушал лекции Густава фон Шмоллера, ведущего экономиста младшего поколения так называемой Немецкой исторической школы, а потом (в 1910 году) работал в Вене с видным «маржиналистом» Ойгеном фон Бём-Баверком[144], чья теория оказала на него существенное влияние. (В журнале Баверка дед опубликовал свою первую статью на немецком языке.) Идеи немецких ученых сказались на его магистерской диссертации о землеустроительном законодательстве в России (1909), защитив ее, дед сделался экстраординарным профессором Киевского университета. Докторскую диссертацию (о меновых ценностях и ценах) он защитил в Петербурге – главным оппонентом был П. Б. Струве – и в 1915 году стал ординарным профессором, возглавив кафедру политической экономии и статистики. К тому времени он стал одним из ведущих специалистов по экономико-математическому направлению в России. Во время Первой мировой войны он занимал должность заместителя директора Киевского военно-промышленного комитета, которым был киевский миллионер-сахарозаводчик Михаил Терещенко, будущий министр финансов (а затем – иностранных дел) Временного правительства. (С Терещенко дед встретился в 1949 году в Лондоне, приехав туда из Сан-Франциско по делам своей сестры.)

Одним словом, в России дед делал хорошую академическую карьеру и, не случись революции, скорее всего, добился бы еще больших успехов[145]. Он крайне отрицательно отнесся к участию В. В. Шульгина, своего зятя, в отречении Николая II, считая, что во время войны нужно было принять все меры, чтобы предотвратить смену государственного строя. Когда случилась Октябрьская революция, дед связал свое будущее с Добровольческой армией, став членом Особого совещания у Деникина, в котором возглавил Управление земледелия и землеустройства.

О его аграрных замыслах Деникин писал: «Проект Билимовича – Челищева, при всех его спорных сторонах, представлял попытку проведения грандиозной социальной реформы и, если бы был осуществлен до войны и революции в порядке эволюционном, законным актом монарха, стал бы началом новой эры, без сомнения предотвратил бы революцию, обеспечил бы победу и мир и избавил бы страну от небывалого разорения. Но с тех пор маятник народных вожделений качнулся далеко в сторону, и новый закон не мог бы уже оказать никакого влияния на события»[146]. Мама часто повторяла, что должность, которую занимал ее отец, была ему не по силам: он не сумел предложить достаточно радикальный законопроект, который можно было бы противопоставить аграрной политике большевиков. Для этого у него не хватало смелости. Прочитав несколько его экономических исследований и то, что о них писали другие, я бы добавила, что дед был слишком кабинетным ученым для создания «грандиозного» экономического законопроекта. Как бы то ни было, провал в деникинском правительстве мучил его до конца жизни.

Может быть, именно поэтому его последняя книга, «Экономической строй освобожденной России» (1960), посвящена экономическому переустройству страны, а в письме к о. Константину он интересовался, будет ли знать о происходящем на родине.

Как ученик профессора Д. И. Пихно, дед уже в 1901 году был убежденным противником марксизма. Совсем неожиданно для себя я недавно нашла в Интернете его рецензию на «Теорию ценности Маркса и ее значение» (1900) Семена Франка: я не помню, чтобы дед о ней рассказывал. В начале рецензии говорится, что русские марксисты пересматривают свои установки, и книга Франка выделяется как наиболее значительная «по самой постановке вопроса о значении теории трудовой ценности и его разрешению»[147]. С его соображениями о соотношении у Маркса ценности с трудом и распределением Билимович отчасти соглашался. Подобно Бердяеву и П. Б. Струве, Франк к тому времени отрекся от марксизма, что отразилось в его книге, и искал возможности синтеза экономических теорий Маркса и австрийских «маржиналистов», объединявших теорию предельной полезности (utility) с теорией ценности.

Сегодня российские экономисты называют Билимовича «видным представителем маржинализма в России», главой „киевской экономической школы“ (после Д. И. Пихно), которая, как и австрийская, была среди прочего антимарксистской: „Теоретическую концепцию Билимовича по ее законченности и логической отточенности можно сравнивать с лучшими образцами западноевропейских теоретических исследований“, писал в двадцатые годы немецкий историк экономической мысли Х. Ю. Серафим»[148]. В Киевской школе на рубеже XIX – ХХ веков было больше маржиналистов, чем в Москве и Петербурге, где многие экономисты придерживались марксистского или народнического направлений, выступая, например, за крестьянскую общину и, соответственно, против крестьянской частной собственности. Основателями киевской школы были профессор Н. Х. Бунге, ставший при Александре III умеренно либеральным министром финансов, и его ученик Пихно, занявший кафедру Бунге после его ухода на государственную службу. Билимович, в свою очередь, унаследовал кафедру от Пихно, когда тот был назначен в Государственный совет при Николае II.