Евгений Резонтов - Расшифрованный Сталин

Сначала широкое освещение объективного анализа темы войны с Финляндией не педалировалось самим советским руководством в лице Сталина и его соратников. И не из-за каких-то упущений или провалов в проведении данной операции, а, очевидно, из-за очень неблаговидной роли, которую играли в этих событиях наши будущие союзники по разгрому фашизма.

Советское руководство проиграло тактически, отказавшись от широкого освещения объективного анализа событий этой войны в 1940 – 1941 годах, но выиграло стратегически, создав в 1941 – 1942 годах Антигитлеровскую коалицию. Ну а с началом «холодной войны» с Западом в конце 40-х годов прошлого века тема «финской кампании» уже была плотно заслонена событиями Великой Отечественной, так что «поезд ушел». Кроме того, дважды «выпоротая» (в 1940-м и в 1944-м) Финляндия после Великой Отечественной войны считалась союзницей СССР, а обижать кого-либо из «друзей» было не в правилах советского руководства. [51]

Но это не значит, что сам объективный анализ войны с Финляндией 1939 – 1940 годов не был проведен. Это произошло «по горячим следам» – 14 – 17 апреля 1940 года при ЦК ВКП(б) состоялось СОВЕЩАНИЕ НАЧАЛЬСТВУЮЩЕГО СОСТАВА РККА ПО СБОРУ ОПЫТА БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ПРОТИВ ФИНЛЯНДИИ. [52]

Квинтэссенцией его стало заключительное слово И.В. Сталина на вечернем заседании 17 апреля, которое можно и нужно считать самым объективным анализом «финской кампании». Возражения либероидных «скептиков» не принимаются. Каким бы в их представлении Сталин ни был «убийцем и тираном», объективно он был одним из лучших политических и военных аналитиков своего времени, и, кроме того, он выступал не с трибуны Мавзолея перед первомайской демонстрацией, а перед непосредственными участниками и, как бы сейчас сказали, «технологами» событий, способными распознать фальшь, которые в преддверии «большой мировой схватки» нуждались не в пропаганде, а в конкретном анализе для пользы дела.

Впрочем, судите сами…

Я хотел бы, товарищи, коснуться некоторых вопросов, которые либо не были задеты в речах, либо были задеты, но не были достаточно освещены.

Первый вопрос о войне с Финляндией.

Правильно ли поступили правительство и партия, что объявили войну Финляндии? Этот вопрос специально касается Красной Армии.

Нельзя ли было обойтись без войны? Мне кажется, что нельзя было. Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить, безусловно, ибо безопасность есть безопасность нашего Отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30 – 35 оборонной промышленности нашей страны и, стало быть, от целостности и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны. Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское, – это значит дать довольно серьезную базу для гражданской войны внутри страны против Советской власти.

Напомню, что до «финской кампании» граница проходила в 32 км от Ленинграда. Для понимания грозившей городу и стране опасности советую «скептикам» посетить в Севастополе музей «35-я береговая батарея». Орудия этой батареи и действующей еще сегодня 30-й береговой батареи, имеющие дальнобойность 44 км, – это технологии Первой мировой войны! [53]

Следовательно, 30 – 35% оборонного потенциала СССР, которые в реальной истории удалось эвакуировать на восток (а силы ПВО прикрывали Ленинград плотнее, чем Лондон), в случае сохранения «старой границы» с Финляндией до 1941 года, оказывалось под мощнейшим и неотразимым ударом в первые часы войны. «Скептики» возразят: «У финнов на границе не было в 1939-м артиллерии, способной на такой удар». Полно вам! Долго ли умеючи? Думаю, не стоит сомневаться в профессионализме западных специалистов и военных. В нужный момент они появились бы там в необходимых количествах.

Что же касается политического аспекта значения Ленинграда – и тут Сталин «зрит в корень». На момент его выступления Троцкий вполне удовлетворительно чувствовал себя в своем мексиканском имении, а Керенский – в США.

Вот вам оборонное и политическое значение Ленинграда как центра промышленного и как второй столицы нашей страны. Вот почему безопасность Ленинграда есть безопасность нашей страны. Ясно, что коль скоро переговоры мирные с Финляндией не привели к результатам, надо было объявить войну, чтобы при помощи военной силы организовать, утвердить и закрепить безопасность Ленинграда и, стало быть, безопасность нашей страны.

Второй вопрос, а не поторопилось ли наше правительство, наша партия, что объявили войну именно в конце ноября, в начале декабря, нельзя ли было отложить этот вопрос, подождать месяца два-три-четыре, подготовиться и потом ударить? Нет. Партия и правительство поступили совершенно правильно, не откладывая этого дела и зная, что мы не вполне еще готовы к войне в финских условиях, начали активные военные действия именно в конце ноября, в начале декабря. Все это зависело не только от нас, а скорее всего от международной обстановки. Там, на Западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло, когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам представляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить.

Было бы большой глупостью, политической близорукостью упустить момент и не попытаться поскорее, пока идет там война на Западе, поставить и решить вопрос о безопасности Ленинграда. Отсрочить это дело месяца на два означало бы отсрочить это дело лет на 20, потому что ведь всего не предусмотришь в политике. Воевать-то они там воюют, но война какая-то слабая, то ли воюют, то ли в карты играют.

Вдруг они возьмут и помирятся, что не исключено. Стало быть, благоприятная обстановка для того, чтобы поставить вопрос об обороне Ленинграда и обеспечении государства был бы упущен. Это было бы большой ошибкой.

Вот почему наше правительство и партия поступили правильно, не отклонив это дело и открыв военные действия непосредственно после перерыва переговоров с Финляндией.

Какое точное Сталин дает определение «странной войне», шедшей в это время на Западе: «То ли воюют, то ли в карты играют»! Действительно, после речи Гитлера в рейхстаге 6 октября 1939 года, где он открытым текстом призывал Англию и Францию к миру [13], можно было ожидать перетасовки «европейской колоды» как угодно!