Евгений Резонтов - Расшифрованный Сталин

Да нет… Офицерский корпус Советских Вооруженных Сил за 1937 – 1940 годы вырос в 2,8 раза, при этом число офицеров с высшим и средним военным образованием увеличилось в 2,2 раза – с 164 тыс. до 385 тыс. человек. [21]

Г.И. Герасимов в своем исследовании «Действительное влияние репрессий 1937 – 1938 гг. на офицерский корпус РККА» приводит следующие данные:

…Репрессии не наложили да и не могли наложить из-за незначительности их масштабов по сравнению с общей массой офицерского корпуса видимого отпечатка на образовательный уровень. Некоторое падение доли офицеров, имеющих среднее военное образование, в 1938 – 1939 годах объясняется не репрессиями, а значительным притоком в армию офицеров из запаса, из сверхсрочников и особенно офицеров, окончивших курсы младших лейтенантов. В то же время в предвоенные годы наблюдается устойчивая тенденция к увеличению процента офицеров, имеющих академическое образование. В 1941 году этот процент был наивысшим за весь межвоенный период и равнялся 7,1%. До репрессий, в 1936 году эта цифра составляла 6,6. Проведенные расчеты показывают, что в период репрессий наблюдался устойчивый рост количества начсостава, имеющего среднее и высшее военное образование. Так, академическое образование в 1936 году имело 13 тыс. лиц начсостава, в 1939 году – после фактического окончания репрессий – 23 тыс., в 1941 году – 28 тыс. офицеров. Военное образование в объеме военной школы имело соответственно 125, 156 и 206 тыс. военнослужащих.

…Больше всего от репрессий пострадал советский генералитет. Как отразились репрессии на образовательном уровне высшего командного состава? Как ни парадоксально, но объективно его уровень вырос. В первой половине 30-х годов доля лиц этой категории, имеющих высшее военное образование, колебалась от 30 до 40%. Перед началом репрессий 29% имело академическое образование, в 1938 году их было уже 38%, а в 1941 году 52% военачальников имело высшее военное образование.

Может быть, это случайность или фальсификация? Нет. Знакомство автора с архивными документами, отчетными данными кадровых органов по арестованным и назначенным вместо них военачальникам свидетельствует о росте академического образования по всем основным должностным группам. Например, в пик репрессий, с 1 мая 1937 года по 15 апреля 1938 года, из 3 арестованных заместителей наркома обороны ни один не имел академического образования, 2 из назначенных его имели. Из командующих войсками округов: арестовано 3 «академика», назначено – 8; заместители командующих округами: соответственно арестовано 4 с высшим военным образованием, назначено – 6; начальники штабов округов – арестованные не имели академического образования, 4 из 10 назначенных его имели; командиры корпусов – арестовано 12 с высшим военным образованием, назначено 19; начальники штабов корпусов – арестовано 14 «академиков», назначено 22. И так по всем должностям, за исключением командиров дивизий. 33 арестованных комдива имели академическое образование, а среди назначенных таких было только 27. В целом по высшему командному составу количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45%.

Таким образом, репрессии не снизили образовательный уровень затронутых ими категорий офицеров, они повлияли на уровень образования старших и средних офицеров, которые выдвигались на вышестоящие должности. Архивные данные свидетельствуют о том, что это были, как правило, наиболее высокоподготовленные командиры. [48]

Кстати, угадайте, кто из первых пяти советских маршалов имел высшее военное образование? «Кавалерист-рубака» Буденный! [49]

Именно Буденный и Ворошилов, над военными талантами которых не «потешался» только ленивый либероидный публицист, выиграли драгоценное время для получения опыта и веры в свои силы целой плеяды генералов и маршалов-победителей.

Ну а известное и распространенное либероидное «нытье»: «Вот ежели бы не погибли военные гении Тухачевский с Уборевичем – они бы Гитлеру показали «кузькину мать»!» – просто смехотворно!

Показали бы… «гениально» открыв фронт Гитлеру в июне или «по-штауфенберговски» подложив портфель со взрывчаткой под стол Сталину в октябре 1941 года, следуя указанию своего патрона Троцкого: «Нужно брать власть тогда, когда враг находится в 80 км от столицы». [2]

Ну а как проявили себя другие военачальники, заслужившие большие чины и ордена в Гражданскую войну (а именно по этим признакам отчего-то либероиды судят о «гениальности» репрессированных «стратегов»!), в войне с хорошо вооруженным и обученным внешним врагом и об отношении к этому опыту И.В. Сталина вы подробно узнаете в следующей главе.

И напоследок…

Последствия преодоления «кадрового тромба» в РККА в 1937 – 1938 годах наиболее ярко оценили, сидя в вонючем берлинском бункере в марте 1945 года, Йозеф Геббельс и Адольф Гитлер. В своем дневнике Геббельс писал:

…Генштаб представляет мне книгу с биографическими данными и портретами советских генералов и маршалов. Из этой книги нетрудно почерпнуть различные сведения о том, какие ошибки мы совершили в прошедшие годы. Эти маршалы и генералы в среднем исключительно молоды, почти никто из них не старше 50 лет. Они имеют богатый опыт революционно-политической деятельности, являются убежденными большевиками, чрезвычайно энергичными людьми, а на их лицах можно прочесть, что они имеют хорошую народную закваску. В своем большинстве это дети рабочих, сапожников, мелких крестьян и т.д. Короче говоря, я вынужден сделать неприятный вывод о том, что военные руководители Советского Союза являются выходцами из более хороших народных слоев, чем наши собственные…

…Я сообщаю фюреру о представленной мне для просмотра книге Генштаба о советских маршалах и генералах, добавляя, что у меня сложилось впечатление, будто мы вообще не в состоянии конкурировать с такими руководителями. Фюрер полностью разделяет мое мнение. Наш генералитет слишком стар, изжил себя и абсолютно чужд национал-социалистскому идейному достоянию… [50]

Глава третья

Незнаменитая война

Ни об одном из международных столкновений, имевших место в последнее время, американская пресса не писала так мало правды и не распространяла так много небылиц, как о финской войне.

Нью-Йорк, июнь 1940 года [2]

Не стало больше правды и меньше небылиц не только в американской, но и вообще, в прессе и выступлениях историков и через 70 лет после этих событий. И причины здесь не только субъективные (антисоветский пропагандистский мейнстрим), но и объективные.