Любовь Калинина - Владимир Климов

Колоссальная работа поглотила Владимира Яковлевича окончательно: скрупулезно замерялись параметры всех авиационных двигателей, которые можно было только достать, все новые конструкции тщательно вычерчивались и сопровождались записями наблюдений за ходом стендовых испытаний. Одновременно изучались доступные научно-технические материалы, переводилась иностранная документация, а все накопленные сведения четко систематизировались.

Постепенно отделение Климова накопило богатейшие сведения и опыт, оказалось обладателем уникального атласа авиационных двигателей того периода, а экспертные оценки моторной лаборатории Брилинга приобрели высочайшую репутацию, что вскоре не преминуло сказаться на судьбе НАЛ. Но до первой оттепели было пережито немало горьких минут.

Весь 1919 год Владимир прожил в Москве один. Выживал за счет скудных продовольственных пайков да помощи из Еросова, откуда присылали картошку и яйца. Именно тогда Володя научился с математической точностью варить яйца до состояния «в мешочек», позже обучая этому мастерству дочь: «Яйцо надо варить две с половиной минуты». К двадцать первому году стало немного легче, в Москву вернулся Александр.

…В этот апрельский вечер Владимир Климов возвращался домой вместе с младшим братом. Александра, полгода назад поступившего на работу в НАЛ слесарем, сегодня решением коллегии уволили «ввиду отдаленности места жительства и слабосильности для работы слесарем». Братья долго шли молча, и Володя никак не мог начать необходимый и трудный разговор.

– Сегодня на коллегии слушался вопрос о сокращении штата лаборатории на восемь человек. Таково требование НТО, и как я не пытался повлиять на ситуацию, ничего поделать не смог. Аргумент один: в стране нет денег на самое необходимое, а тут – наука, работа на перспективу. И у нас, и в ЦАГИ резали по живому, на треть… Саша, ты в числе уволенных.

– Но я же только начал работать, ты говорил, что у меня все получается, заведующий отделением хвалит… За что же?

– Не за что, брат, но так надо. Мы же понимали, что каждый, кто сейчас окажется за порогом лаборатории, практически обречен. И принимая решение, в первую очередь учитывали, есть ли еще кормильцы в семье. В нашей – двое. Я сам внес тебя в этот черный список.

Оклад члена коллегии, заведующего отделением легких двигателей Владимира Климова был лишь наполовину больше жалованья рабочего, и, конечно, семья немного вздохнула, когда Александр тоже начал зарабатывать, в целом же положение почти не изменилось. Если бы не помощь из Еросова, вряд ли всем удалось пережить эту затянувшуюся морозную зиму. К тому же наследственная легочная хворь не оставляла их дом. Александр, как и записали в решении коллегии, действительно был слабосилен после двух лет изматывавшей его чахотки.

– Саша, раз уж все так складывается, давай-ка не будем больше откладывать твое поступление в училище. Затянем пояса потуже и сядем за учебники вместе: я готовлюсь к занятиям (а Владимир Яковлевич уже второй год читал в МВТУ курс лекций по теории авиационных двигателей), а ты будешь рядом повторять материал для вступительных экзаменов. Сегодня только 15 апреля, у тебя в запасе больше трех месяцев – успеем. Договорились?

Александр, не поднимая головы, молча брел по талому снегу. Учиться, конечно, хочется, но и брату помощь нужна. Ему ли не знать, как тяжко приходится Владимиру: и работа, и преподавание в училище, а неделю назад он согласился еще читать лекции по двигателям внутреннего сгорания в Ломоносовском институте – недавнем Комиссаровском училище, которое друг за другом окончили все братья Климовы.

Тяжко… Мог ли он себе представить, что именно в такой загнанности настоящее счастье, что там, в лаборатории, или на занятиях со студентами, Владимир обретал свое ощущение реальности; только занимаясь любимым делом, он мог уйти от бесконечных бытовых проблем и тревог за своих родных. Ему уже скоро двадцать восемь, время течет безжалостно и неумолимо, как песок сквозь пальцы, а мечта все так же далека, как и в блестящем июне семнадцатого…

К тому времени, когда светлые головы власть имущих наконец-то осознали ценность и необходимость собственного научного моторного центра, выяснилось, что одна автомобильная лаборатория уже не в состоянии удовлетворить растущие потребности. И в 1921 году НАЛ превращается в Научно-автомоторный институт в составе семи лабораторий (автомобильной, легких двигателей, тяжелых двигателей, тракторов, мотоциклов, зимнего автотранспорта и термодинамической) с увеличением штата до 65 человек.

Из докладной записки профессора Брилинга в Президиум ВСНХ: «Развитие авиации, широкое применение тракторов в сельском хозяйстве и для военных целей, применение тепловозов в железнодорожном транспорте, создание зимнего автотранспорта и общее возрождение русской промышленности поставили перед институтом целый ряд новых задач, удовлетворить которые институт смог, включив в программу своих работ все автомоторное дело и организовав ряд новых лабораторий».

Предоставление дополнительных помещений не планировалось. Только в МВТУ помимо аудиторий, где находились экспериментальные установки, НАМИ занял недостроенное здание библиотеки, большего училище при всем желании предложить не могло.

Решение столь важных государственных задач, реализация почти фантастического в те времена плана создания основ отечественного моторостроения не уберегло этих уникальных людей от тягот и реалий новой советской действительности. Голодные продовольственные пайки, изредка – выделение одежды («5 пар валенок на всю лабораторию и 20 пар шерстяных перчаток»), добывание дров для обогрева лаборатории и своих квартир, по разнарядке домкомов – выполнение субботних снеговых повинностей, борьба с военкомом Москвы за продление отсрочек по воинским повинностям – все это рассматривалось на коллегиях НАЛ, а затем НАМИ в течение первых пяти лет.

Можно ли назвать такое существование жизнью? Но Владимир Яковлевич считал эти годы бесценными, особенно период создания и руководства отделом авиационных двигателей НАМИ ВСНХ, для которого он разработал большинство экспериментальных установок, общую методику испытаний авиадвигателей, включая сравнения иностранных моторов. Здесь Климов проводил теоретические и экспериментальные работы по карбюрации и детонации, создавал свою первую авторскую конструкцию.

Именно здесь утвердилось неповторимое климовское Чувство Мотора, его предвестие – уловление – воплощение.