Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Мы могли иметь в связи с этим еще большие неприятности, если бы не филигранная работа начальника областного УВД Валерия Федорова: он продемонстрировал гласный контроль силовиков за распределением спиртного с ликероводочного завода, одновременно припугнув наиболее рьяных пикетчиков. Пар был стравлен.

Аналогичным образом вяло М. Быстрянцев повел себя и тогда, когда под руководством депутата горсовета В. Зотина был осуществлен захват обкомовской гостиницы под детскую больницу. Требования передачи гостиницы звучали неоднократно – с подтекстом борьбы с партийными привилегиями. Однако город потерял бы единственную приличную гостиницу. К этому моменту мы прорабатывали минимум два варианта выделения помещения под больницу. Убежден, что более обоснованное решение было бы найдено в течение полугода. Но популистский шаг был сделан. И не был пресечен властью.

Это, к сожалению, не случайность. На первый взгляд, Михаил Быстрянцев был компетентным и волевым руководителем. Большинством традиционных вопросов, требующих такого же традиционного решения, он владел хорошо. Но те, что стали возникать на перепутье, в эпоху «переходного периода», его нередко загоняли в угол. Не раз и не два в подобных ситуациях я перехватывал его взгляд, напоминавший мне школьные годы: взгляд ученика, не выучившего урок и просившего подсказки. Я ему помогал как мог. Но часто мало было знать, что и как делать. Надо было решиться на это. И здесь, на мой взгляд, Михаил Иванович давал слабину.

Что это было? Нерешительность? Трусость? Разумная осторожность? Не берусь давать этому свою оценку.

Нерешительно вел себя М. Быстрянцев и во время августовского (1991 года) путча.

Кстати, после провала путча еще одной моей непрофильной обузой стало руководство областной Комиссией по ликвидации имущества КПСС. Подобные комиссии были созданы на всех уровнях: от республиканского до районного. Перед ними ставились три задачи: цивилизованная передача партийной собственности в государственную; возвращение незаконно выделенных средств партии (на федеральном уровне это шло со звонким заголовком «поиски золота партии»); увольнение, трудоустройство лиц, работающих в аппарате партийных органов. Вначале председателем комиссии был назначен управляющий делами облисполкома Валерий Прокопенко. Вроде бы выбор был сделан правильно: он был прожженным аппаратчиком, все три задачи были по его профилю деятельности. Кроме того, в облисполком он пришел через обком и знал там всё и всех. Но прошло чуть больше недели с момента начала его деятельности на этом поприще, как в адрес Быстрянцева посыпались многочисленные жалобы на Прокопенко за волокиту, бездушное отношение к людям. По своему характеру он был порядочной ехидиной. Но одно дело, когда ехидничаешь по поводу притязаний «просителя» на менее изношенный персональный автомобиль. Совсем другое, когда с ехидством решаешь судьбу рядового партийного чиновника, за год до пенсии оказавшегося вдруг никому не нужным.

М. Быстрянцеву, человеку доброжелательному, да еще поработавшему в свое время первым секретарем Дзержинского райкома партии, это было не по душе. На одном из совещаний он сделал своему управделами соответствующий втык, я его полностью поддержал. После совещания, когда мы остались в узком кругу, я сказал, что отношение В. Прокопенко к своим бывшим «братьям по партии» напоминает мне тот случай, когда запуганному еврею вдруг доверили блюсти чистоту кадровой политики. Чтобы его не заподозрили в протежировании «своих», он давит их более ретиво, чем откровенный антисемит.

Инициатива наказуема. Вскоре после этого председатель предложил мне принять на себя руководство комиссией. Членами комиссии были работники облисполкома и несколько депутатов облсовета. Работа была достаточно рутинная и… неблагодарная. Например, огорчило меня известие о том, что бывший секретарь обкома Элеонора Копысова нелестно отозвалась о моем указании снять со своего места вывески «Пермский обком КПСС». Хотя я распорядился не только снять, но и передать в музей… Досталось мне и за то, что разрешил бывшему первому секретарю обкома Е. Чернышеву выкупить по остаточной стоимости и вывезти в Москву имущество служебной квартиры, в которой он жил в Перми…

А с другой стороны, лет через пять-шесть несколько человек останавливали на улице и благодарили за то, что в той ситуации вел себя по-человечески. Совсем неожиданную версию результатов возглавляемой мною комиссии преподнес мне бывший персональный пенсионер, с которым и встречался-то всего два раза.

Познакомились мы с ним в 1981 году. Профессоров, как и заслуженных артистов, прикрепляли к «спецбольнице» (расположенной у приборостроительного объединения). На первом этаже располагались персональные пенсионеры, на втором – «пришлые», вроде меня, на верхних этажах – партийное и советское руководство. Пациенты верхних этажей проходили под кодовым названием «партактив», нижнего – «партархив».

Почти полтора месяца мне пришлось сражаться со злейшим остеохондрозом. Заодно решил подлечить и зубы. Стоматологический кабинет находился на первом этаже. Подошел к кабинету – горит красная лампочка. Сижу, жду, с наслаждением поглощая детектив. Вдруг появляется довольно бодрый ветеран. Занимает очередь за мной, но уже через несколько минут начинает возмущаться долгим ожиданием. Когда врач освободилась, я предложил нервному ветерану пройти первым – торопиться мне было некуда. Выхожу – он по-прежнему сидит у кабинета. Разговорились. Когда он успокоился, спрашиваю:

– Что вы такой раздраженный? Пенсия приличная, бесплатный проезд, санаторий, больница что надо…

– Молодой человек! Какие главные слова в «Интернационале»? Дипломатично отвечаю:

– Там все главные.

– А вот и нет! Главные слова: «Кто был никем, тот станет всем». А у меня сейчас все наоборот: был всем, стал никем. Нервирует!

Через день-два я выписался, так и не узнав фамилии раздраженного ветерана.

Следующая наша встреча произошла через 14 лет. Шла весна юбилейного 1995 года. На одной из встреч с ветеранами войны он сам подошел ко мне. Выглядел неплохо и, как ни странно, был более спокойным. И неплохо осведомлен о моем бытие. Среди прочего, высказал оригинальную мысль:

– Вы не задумывались, почему в Пермской области коммунисты оказались на партийных задворках? Потому что они остались без солидных людей. Коноплев в годах. Он всего-навсего символ, не рвущийся в бой с новой властью. Козиолов и Петров ушли в банкиры. Горбунова – вы приголубили. Лаптев в главных птицеводах. Суркин, Копысова – не тот уровень, но и они покинули политику. В этом и ваша с Кузнецовым заслуга – вели себя культурно. Если бы разозлили, имели бы неслабых врагов. А так – осталась мелкая шпана. Ну, кто такой Мальцев? Ни кожи, ни рожи. Или Перхун? Перхун, «Тархун»!.. Кто за такими пойдет?..