Письма из Египта - Люси Дафф Гордон
В четверг вечером я поехал в Аббасию и встретил всех школьников, возвращавшихся домой на пятницу. Какое прекрасное зрелище! Маленькие турки на великолепных лошадях с бархатными попонами и двумя-тремя сайями, бегущими впереди, и арабские мальчики, которых везли — кого гордые отцы на красивых ослах, кого верные слуги пешком, кого бедные матери верхом на потрёпанных ослах, везя своих любимцев перед собой, кого по двое-трое на одном осле, а кого толпы пешком. Столько милых лиц — все в белой европейской одежде и красных бурках.
Прошлой ночью у нас напротив была свадьба. Симпатичный мальчик, ростом примерно с Мориса, или даже меньше, с другом такого же роста, одетым, как и он, в алую мантию и тюрбан, в окружении мужчин, несущих свечи и поющих песни, в сопровождении развевающихся знамён. Он шёл, как Агаг, очень медленно и неуклюже, и выглядел очень застенчивым и красивым. Мой бедный Хассан (ослик-поводырь) болен — боюсь, очень болен. Его отец привёл для меня осла и всё время закрывал глаза рукавом и тяжело вздыхал. «Йах Хассан мескин! йах Хассан ибн!» (О бедный Хассан! о Хассан, сын мой!); а потом, смирившись, добавил: «Аллах керим» (Бог милостив). Я пойду к нему сегодня утром и приведу к нему врача «принудительно», как говорит Омар, если ему совсем плохо. В терпеливом, беспомощном страдании этих людей есть что-то душераздирающее.
Воскресенье. — Абу Хассан сказал, что его сын чувствует себя намного лучше, и я не стал его навещать, потому что у меня было много дел, а Омар готовил «Фестин де Бальтазар», потому что Росс должен был обедать со мной. Погода прекрасная — почти такая же, как в Борнмуте летом, — но много больных, и я боюсь, что их станет ещё больше из-за того, что люди хоронят мёртвый скот на своих участках в черте города. Похоронить одного за городом стоит 100 гершей. Труд тоже стал дефицитом, как и еда, а улицы не убирают и воду трудно достать. Мой сакка приходит очень нерегулярно и оказывает нам большую услугу, снабжая нас водой. Всё это, должно быть, сильно сказывается на бедняках. У жены Хекекиана на ферме было семьдесят голов скота — остался один жалкий бычок, а из семи, которые поливали дом в Каире, тоже остался один, и он, вероятно, умрёт. Интересно, что за жалкий Моисей стоит за всем этим. Хаджи Али только что был здесь и предлагает мне свои палатки, если я захочу поехать в Фивы и не жить в лодке, чтобы не зависеть от того, получу ли я там дом. Он помолвлен с леди Герберт из Ли, так что в этом году не поедет в Сирию, и у него есть свободные палатки. Мне кажется, я бы чувствовала себя очень комфортно среди гробниц царей или в долине Ассасиф в хороших палатках. Среди холмов Фив никогда не бывает холодно — напротив. На солнечной стороне долины в январе нестерпимо жарко, а в тени — божественно. Как бы я хотела, чтобы ты тоже приехал, как бы тебе это понравилось! Мне бы хотелось сменить жизнь на корабле на жизнь в Бедави, с моими собственными овцами, курами и лошадью у палатки, а также с небольшим отрядом оборванных слуг; к тому же, я думаю, это будет значительно дешевле.
21 ноября 1863 года: миссис Остин
Миссис Остин.
Каир,
21 ноября 1863 года.
Дорогая Муттер,
Я останусь здесь, пока не станет холоднее, а потом поплыву вверх по Нилу на пароходе или лодке. Старый отец моего мальчика-ослика, Хасана, дал мне прекрасную иллюстрацию того, как арабы относятся к женщинам сегодня. Я спросил, не собирается ли сюда Абд аль-Кадир, о котором я слышал; он не знал и спросил меня, не Ахуль-эн-Бенат ли я, брат девушек. Я прозаично ответил, что не знаю, есть ли у него сёстры. «Арабы, о госпожа, называют этого человека «братом девушек», которому Бог дал чистое сердце, чтобы он любил всех женщин как своих сестёр, а также силу и мужество, чтобы сражаться за их защиту». Омар предложил «настоящего джентльмена» в качестве эквивалента титула Абу Хасана. Наши европейские галиматьи о «улыбках красавиц» и т. д. По-моему, это выглядит очень подло по сравнению с «Ахул-эн-Бенат». Более того, они переносят это в обычную жизнь. Омар рассказывал мне о каких-то мелких семейных неурядицах, показывая, что он не из тех, кто идёт на поводу у жены. Его жена хотела получить все его деньги. Я спросила, сколько у неё было собственных, так как знала, что у неё есть имущество. «О, мэм! Я не могу об этом говорить, мне будет стыдно, если я спрошу, сколько у неё денег». Один человек женился в Александрии и в первую неделю приносил домой провизию на каждый день; после этого он не ходил за ней два дня и вернулся домой с лимоном в руке. Он попросил поужинать, и жена поставила табурет, поднос, таз для умывания и салфетку, а на поднос положила лимон, разрезанный на четвертинки. — Ну, а ужин? — Ужин! ты хочешь ужинать? Откуда? Какой же ты мужчина, если хочешь женщин, но не держишь их у себя? Я иду к кади, чтобы развестись с тобой, — и она ушла. Мужчина должен обеспечивать свою гарем всем необходимым, и если у неё есть деньги или она их зарабатывает, то тратит их на одежду; если она шьёт ему тюбетейку или носовой платок, он должен заплатить ей за работу. Не всё так радужноTout n’est pas roses для этих восточных тиранов, не говоря уже о безудержной свободе слова, которой пользуются женщины и дети. Зейнаб изводит Омара, и я не могу убедить его приструнить её. «Как я могу что-то сказать этому ребёнку?» Конечно, дети невыносимы, и, я думаю, женщины немногим лучше.
Мой бедный сосед вчера потерял своего маленького сына и, как обычно, вышел на улицу, чтобы попросить о сочувствии. Он стоял под моим окном, прислонившись
