Магия тишины. Путешествие Каспара Давида Фридриха сквозь время - Флориан Иллиес
* * *
Через четыре года Фридрих снова воздвигнет крест. И его снова, судя по всему, поглотит сыра земля. В рождественские праздники 1808 года он приглашает всех своих дрезденских друзей-художников к себе в мастерскую, плотно занавешивает окна, зажигает факелы – и оставляет их одних со своей новой картиной. Сам он вроде уезжает в Нойбранденбург, за два дня до Рождества умерла его сестра Доротея, во много заменившая ему мать. Возможно, тот алтарь в мастерской был посвящен и ей тоже.
Из разных источников нам известно о том, что там было. Стол в центре помещения накрыт черной тканью, на ней стоит картина в роскошной золотой раме – «Крест в горах». Он хочет, чтобы мастерская выглядела как часовня, и его картина в резной позолоченной раме, изготовленной специально для этой картины, действительно напоминает алтарную икону.
На основании рамы вырезаны золотые колосья и виноградная лоза, призванные символизировать силу земли. Между ними всевидящее око, а в верхней части картины, в облаках – божественный свет. В центре – небольшая гора, поросшая елями, на ней крест с распятием, обращенный к последним лучам света и символизирующий силу небес. «Да будет свет» – для Фридриха это три самых загадочных и важных слова Божьих.
«Крест в горах», позже получивший название «Теченский алтарь», – одна из первых картин Фридриха маслом и невероятная провокация для консервативной Саксонии. Половина художественного мира Дрездена находится в мастерской и немеет от изумления. «Это чувство охватило всех, кто был в комнате, – пишет Елена фон Кюгельген[72], – как будто они пришли в храм. Самые отъявленные крикуны говорили тихо и серьезно, как в церкви». В том-то и проблема: Фридрих написал алтарь и объявил на своей картине природу святым местом. Строгий консерватор, камергер фон Рамдор[73] пишет для «Газеты элегантного общества» гневный текст, и в результате разгорается скандал, какого еще не видывал художественный мир Дрездена. «Неслыханная дерзость, – негодует фон Рамдор, – пейзажная живопись пытается прокрасться в церкви и взобраться на алтари». В ответ на это Фердинанд Гартман[74] и художник Герхард фон Кюгельген бросаются за Фридриха на амбразуру – и тоже нарываются на отповедь от Рамдора. Начинается бурный интеллектуальный спор о том, как может и должен являть себя Бог, что может и что должен позволять себе художник, а что – зритель. Этот спор заполняет газетные полосы одну за другой – а спустя два столетия, книгу за книгой.
Картина Фридриха и в самом деле предназначена для алтаря, конкретнее – для часовни Теченского замка, куда собирается переехать Франц Антон II, граф Тун-Гогенштейнский, после свадьбы с Терезией фон Брюль. Когда пара уже поженилась, а споры по поводу картины отгремели, ее вместе с дорогой рамой доставляют в замок в огромном ящике. Граф не очень-то интересуется искусством, но жена выпросила у него такой подарок. Но что же графиня Тунская делает с «Крестом в горах», возможно самым революционным христианским пейзажем всего романтизма? Она пообещала Фридриху, что картина будет находиться в ее домовой часовне. Но на деле она оказывается в ее спальне и воцаряется рядом с ее кроватью. Тоже своего рода поклонение природе. Как бы то ни было, девять месяцев спустя у нее рождается первый сын. И она, без шуток, дает ему имя Фридрих.
* * *
Христианин Фридрих считает, что дьявол – низкорослый, коренастый тип. Он родом с Корсики и говорит по-французски. Его имя – Наполеон. Его лично и французов вообще он считает разрушителями своей родины, всадниками апокалипсиса, скачущими по его немецким пейзажам. Французские оккупанты делают Фридриха пламенным патриотом. Когда Кристиан, самый близкий ему из братьев, в 1808 году присылает письмо из Франции, Фридрих отвечает, что больше никогда не откроет ни одного письма из этой страны. При этом он описывает свой идеал – объединенную Германию, черпающую силы для возрождения из древних истоков. С годами у него возникает причудливая смесь христианства и древнегерманских мифов, он одинаково почитает Иисуса из Назарета и херуска Германа. Когда Генрих фон Клейст ищет в Дрездене подходящее место для читки своей кровожадной пьесы «Битва Германа», он останавливает свой выбор на мастерской Фридриха, там его понимают, там его безопасное пространство (два года, с 1807-го по 1809-й, Клейст и Фридрих были близкими соседями в Пирнском форштадте), а Фридрих пишет картину «Могила Арминия» по мотивам «Битвы Германа»[75].
Поражения в битвах с Наполеоном под Йеной и Ауэрштедтом в 1806 и 1807 годах так расстраивают Фридриха, что он неделю не встает с кровати. Когда он затем выражает в своих картинах надежду на воскресение, то подразумевает Христа в той же мере, что и Родину. Он пишет древние германские курганы, могилу Арминия, а немного позже, в 1913 году, картину «Могилы воинов, павших за свободу». Над одной из могил возвышается камень с надписью HERMAN, указывающей на предводителя херусков, победившего римских захватчиков в легендарной битве в Тевтобургском лесу. Рядом Фридрих изображает свежие могилы своих друзей, погибших недавно, и все вместе они олицетворяют многовековую борьбу немцев-германцев с южными захватчиками. Повсюду на его картинах высятся вечные, непоколебимые древнегерманские дубы. Тем самым Фридрих утверждает, что немецкая природа переживет любые иностранные вторжения. Все его пейзажи тех лет пылают патриотизмом, на одном из них даже присутствует змей в цветах французского триколора с характерным дьявольским языком, извивающийся на скале. А люди на картинах часто одеты в старонемецкое платье[76], символ национального сопротивления; оно было запрещено в Германии так называемыми Карлсбадскими указами[77], но Фридрих из принципа изображает его на своих картинах, в том числе на полотне «Двое мужчин, созерцающих луну». Да, Фридрих – националист, патриот, и он открыто демонстрирует это на своих картинах. Это именно то, что высмеивал Гёте, называя
