Режин Перну - Жанна дАрк

По дороге Жанна встретила некоторых из тех, кто называл ее Жаннеттой, – жителей ее родной деревни, пришедших из Домреми, чтобы присутствовать на церемонии миропомазания, которая для них имела значение большее, чем для кого бы то ни было в королевстве. Здесь же один из ее родственников по имени Жан Моро, который с волнением будет рассказывать, что при встрече Жанна подарила ему "красную куртку, которую она носила". Жан Моро отправился в дорогу вместе с четырьмя другими жителями Домреми. Беседуя с ними, Жанна сделает важное признание. "Она говорила, – рассказывает один из них, некто Жерарден из Эпиналя, – что не боится ничего, кроме предательства". В тот момент подобное признание могло удивить: Жанна уже на пороге близкой победы, но нам еще не раз представится случай вспомнить об этом ее предчувствии, высказанном в необычных обстоятельствах.

В субботу 16 июля в замке Сэт-Со король принимал депутацию горожан Реймса, которые сообщили о полном повиновении и покорности своему суверену. Впервые столь открыто выражал свою лояльность город, расположенный в "бургундских" краях. Следует добавить, что в тот же день незначительное число тех, кого называли "отрекшимися французами" (мы бы сказали: те, кто сотрудничал с врагом), покинуло город, среди них бывший ректор Парижского университета, уроженец Реймса по имени Пьер Кошон, один из основных участников переговоров, окончившихся подписанием договора в Труа… И в тот же вечер Карл вступил в город Реймс, население встретило его криками: "Ноэль, ноэль!" [Noel (фр.) – радостная весть.]

Миропомазание и коронация короля прошли на следующий день, в воскресенье 17 июля 1429 года, по принятому церемониалу, хотя подготовка к нему и была слишком поспешной. Отныне дофин становится Карлом VII, помазанником Божьим, освященным миром, ибо только обряд миропомазания превращает королей в законных наследников королевства.

У нас мало подробностей о том, как проходила церемония. На протяжении веков обряд миропомазания мало менялся, поэтому можно предположить, что этот обряд, за исключением некоторых деталей, сохранился практически неизменным со времен Людовика Святого, прошедшего через это таинство ребенком почти на двести лет раньше, в 1226 году. Карл, которого Жанна называла до сих пор дофином ("Она говорила, что не назовет его королем, пока он не будет коронован и миропомазан в Реймсе, куда она полна решимости его отвести", – указывает один из королевских советников Франсуа Гаривель), по-видимому, накануне вечером пришел к собору, дабы "помолиться Богу и бодрствовать, молясь, столько, сколько он посчитает нужным и насколько его удержит его набожность". Наутро четыре всадника, которых называли "заложниками святого сосуда", вероятно, направились в аббатство Сен-Реми за драгоценным пузырьком с миром, который, по преданию, был принесен ангелами во время крещения Хлодвига[53]; по обычаю каплю этого масла следовало смешать со святым елеем; затем совершалось таинство миропомазания. "Заложниками святого сосуда" были: маршал де Буссак, адмирал де Кюлан, сир де Гравиль и Жиль де Ре, человек, который в дальнейшем заставит о себе говорить. В то время его знали лишь как отважного воина; он участвовал в снятии осады с Орлеана и в Луарской кампании; в знак признательности Карл VII дарует ему двумя месяцами позже право поместить цветок лилии на краю герба, о чем повествует документ, сохранившийся в Национальном архиве.

Возвращаясь со святым сосудом, переданным им аббатом Жаном Канаром, четверо "заложников" повстречали длинную процессию каноников, епископов и прелатов, сопровождавших короля, который, по-видимому, провел ночь в архиепископском дворце, а затем вступил в собор под пение псалмов. Обе створки больших врат были открыты, стук лошадиных подков смешался с приветственными возгласами людей, столпившихся как вне собора, так и внутри него, – в этот день четверо всадников, доставивших сосуд, въехали в собор на лошадях.

Церемония начиналась с того, что король давал требуемые клятвы; затем под пение "Те Deum" благословлялись знаки королевской власти: корона, золотые шпоры, скипетр, а также – с начала XIV века – то, что называют "рукой правосудия", нечто вроде второго скипетра из резной слоновой кости. И, наконец, само миропомазание – основная часть ритуала – таинство, подобное конфирмации или посвящению в орден. Король пал ниц на ступенях алтаря, в это время запели литанию святых; затем архиепископ, находившийся рядом с королем, мажет ему святым миром голову, грудь, плечи и руки. Король, одетый до этого в штаны и рубаху, рассеченную на груди и спине, облачается в тунику и шелковую мантию; после помазания миром кистей рук он натягивает перчатки, затем ему на палец надевают кольцо как символ союза и единения короля со своим народом. И наконец, на голову королю возлагают лежавшую на алтаре корону, но до этого двенадцать пэров (шесть светских и шесть духовных лиц) держат ее над головой короля, пока его ведут от алтаря к возвышению, где находится трон. И вот он появляется во всем королевском величии – вспомним изображения на печатях того времени.

"В час, когда король был миропомазан и также когда ему на голову возложили корону, все закричали: "Ноэль!" И трубы зазвучали так громко, что казалось, своды церкви рухнут. И во время этого таинства Дева постоянно находилась рядом с королем и держала в руке свое знамя. И было так отрадно видеть короля, державшегося с большим благородством и достоинством, а также Деву. И Богу лишь известно, были ли вы здесь желанны". Так рассказывают три анжуйских дворянина, которым было поручено описать церемонию королеве и ее матери.

После того как архиепископ и пэры дали клятву верности, Жанна, встав на колени и обняв ноги короля, сказала ему, обливаясь горючими слезами:

"Милый Король, отныне исполнено желание Бога, который хотел, чтобы я сняла осаду с Орлеана и привела вас в этот город Реймс принять ваше святое миропомазание, показав тем самым, что вы истинный король и тот, кому должно принадлежать королевство".

Хронист описывает возбуждение, охватившее всех при этих словах: "И она вызывала великую жалость у тех, кто видел ее".

Действительно, Жанна присутствовала на церемонии, там также находились ее отец и мать, Жак д'Арк и Изабель Роме. Тот факт, что Жанна – а в тот момент все признавали, что ее участие сыграло основную роль, – находилась ближе к королю, чем другие капитаны, подтверждают нам и ее враги, которые спросят у нее: "Почему на миропомазании короля ваше знамя занимало в Реймском соборе место лучшее, чем знамена остальных капитанов?" На что Жанна даст здравый ответ: "Оно хорошо потрудилось, и справедливо, чтобы оно было в чести".