"Sex Pistols": подлинная история - Верморел Джуди

Пластинка «Sex Pistols" «за гранью пристойности". Трое представителей магистрата, двое из которых женщины, сегодня постановили, что обложка попавшей в списки популярности пластинки «Sex Pistols" со словом «хуйня» (bollocks) в заглавии находится за гранью пристойности. Реклама записи «Не надо пороть хуйню, мы — секс-пистолеты» этой панк-группы запрещена теле- и радиокомпаниями, хотя сингл находится на первом месте в списках популярности и уже продан в количестве 200 000 копий. Сегодня 25-летний менеджер магазина грамзаписи Кристофер Сиэл на предварительном заседании Ноттенгемского магистрата был обвинен по четырем пунктам в соответствие с законом о непристойностях в рекламе 88-летней давности.

В: Когда вы их записывали, было ли какое-то сопротивление со стороны сотрудников фирмы?

ЭЛ КЛАРК: Нет Я думаю, была определенная доля подозрительности, потому что к этому времени «Sex Pistols» успели заработать себе весьма зловещую репутацию, и весь этот фольклор пустил уже глубокие корни. Но я считаю, нашлись люди более прозорливые, которые дали им дорогу.

В: А легко ли поначалу складывались твои отношения с «Sex Pistols» и их менеджером?

ЭК: Да, с Малькольмом Маклареном все было нормально, потому что весь его modus operandi заключался в том, чтобы немедленно проникнуть в стан врага, в компании звукозаписи, сойтись поближе с людьми и заставить их заниматься его проектами. Я имею в виду его умение всех убеждать и эту подкупающую манеру делать вид, что грядут большие события. У него это получалось с большим успехом. С группой мы тоже быстро сошлись, но им было не очень интересно приходить сюда. Нет. они появлялись здесь в нужное время, но, к несчастью, мы взяли их к себе, когда для них самих все уже начало рушиться.

В: В «Glitterbest» были очень сильны подозрения относительно компании «Virgin», которую многие отождествляли с истеблишментом. Можешь ты это прокомментировать?

ЭК: Ну, это просто часть малькольмовских завываний. Я считаю, его позиция — подозревать компании во всех смертных грехах. И отчасти именно поэтому он основал «Sex Pistols»: сначала создай себе врага, а потом уже убеди всех, что ты дискредитировал его по всем статьям. И я думаю, он был немного сбит с толку, работая с нами, потому что мы не вели себя как настоящие враги. Он приходил к нам со своими проектами, и мы начинали над ними работать, запускать их. Он, я считаю, находился у нас на привилегированном положении: ему не отказывали, и поэтому он мог воочию убедиться, что мы ему вовсе не враги. Я считаю, он был немного сбит с толку нашим чертовским дружелюбием (смеется).

В: Что ты думал в глубине души по поводу этого движения — от «Glitterbest» к Брансону? Как ты сам к нему относился?

ДЖУЛИАН ТЕМПЛ: Как и все остальные. Думаю. мы реально ненавидели его.

В: Почему?

ДТ: Я думаю, частично из-за того, кто он есть. Понимаешь, это бизнесмен, который делал вид, что он не бизнесмен. И еще это парень, который изо всех сил мечтал запрыгнуть в фургон «Sex Pistols» и делал все возможное для этого.

В: А почему, как ты думаешь, он так хотел этого?

ДТ: Потому, что он отчаянно хотел быть клевым. И это для него очень важно, почти как делание денег. «Virgin» всегда присматривает, к кому бы прилепиться, — ищет людей, которые что-то делают, и выдает это за свое.

Это очень империалистическая позиция. В терминах молодежной культуры это именно империализм. Но с другой стороны, Брансона лично я не знаю, и, думаю, все мы были немного заражены этой войной Малькольма против него на личном уровне. Малькольм нарвался на человека, который оказался еще более ушлым, чем сам Малькольм, и который проделал с Малькольмом столько злодейских штук, сколько другой и помыслить не мог. Поэтому я думаю, что мы влипли к этому времени в ситуацию несколько параноидальную.

СУДЕБНОЕ ДЕЛО «ХУИНЯ». СТЕНОГРАММА

Ноттингемский судебный магистрат, 24 ноября 1977 года.

Участники: Дэвид Ричи — обвинитель; Джон Мортимер, эсквайр — защитник.

Мистер Ричи заявил, что на рекламном щите из досок размером 9 на 6 футов были наклеены плакаты с рельефно выступающим на них словом «хуйня» (bollocks). Щит содержал 11 досок и три плаката. Слово «хуйня» было высотой 4 дюйма. Вся конструкция была выставлена в витрине магазина. Сержант Стоун обратился к Сиэлу и спросил его: признает ли он свою ответственность за этот плакат, и Сиэл ответил утвердительно. Сержант Стоун поставил Сиэла в известность, что «это есть сознательное нарушение закона», и Сиэл был взят под стражу.

Затем Мортимер заявил. что он желал бы вызвать профессора Джеймса Кингсли для лучшего понимания значения слова «хуйня». Мистер Ричи отрицал, что нужны еще какие-то посторонние свидетели. Однако председательствующий дал согласие. и профессор Кингсли был вызван.

Кингсли заявил суду, что он, Реверенд Джеймс Кингсли, является профессором кафедры английского языка Ноттингемского университета. Он добавил, что в прошлом он был англиканским священником, а также членом Королевской академии. Получив соответствующий вопрос от Мортимера, он начал описывать происхождение слова «хуйня». Он сказал, что это слово впервые письменно зафиксировано около 1000 года и в англосаксонские времена означало маленькое яйцо. Также оно использовалось для обозначения цветка орхидеи. Еще он добавил, что вышедший в свет в 1961 году словарь сленга Эрика Патриджа не затрагивал того факта, что слово «хуйня» употреблялось в Средние века. Профессор также заметил, что это слово встречалось в народных библиях и ветеринарных книгах. В библиях оно означало любые маленькие предметы соответствующей формы. Он сказал, что слово это часто служит названием для какого-нибудь населенного пункта и не вызывает среди жителей никаких бурных реакций. Мортимер добавил, что, например, один городок и по сей день зовется Мэйденхед[12], и жители данной местности не испытывают по этому поводу проблем. М-р Кингсли заявил, что слово «хуйня», по признанию автора словаря сленга Патриджа, проходя сквозь столетия, сохраняло свой разговорный смысл: в прошлом веке так называли клерка. «Слово это также использовалось как прозвище для клерков. Клерки известны тем, сколько они городят всякой чепухи, поэтому впоследствии слово стало обозначать „нонсенс, вздор, чепуха”. — подчеркнул он. — Клерки были известны как люди, которые несут всякую хуйню, и поскольку старое значение слова „bollocks" (яйца, яички) тоже сохранялось, то словарь закрепил два значения».

М-р Ричи спросил профессора. является ли тот экспертом по слову «хуйня». М-р Кингсли ответил, что он эксперт по английскому языку, и он полагает, что способен перед любой аудиторией говорить о корнях такого слова, как «хуйня». М-р Ричи спросил Кингсли, есть ли в словаре сленга, который тот упоминал, такие слова, как: «ебать», «пизда» и «говно». Кингсли ответил: «Если слова „ебать" и нет в словаре, оно должно там быть».

Суммируя показания стороны защиты, м-р Мортимер сказал: «В какой стране мы живем? В той стране, где какой-нибудь политикан приезжает, например, в Ноттин гем и болтает что то людям на главной площади, а посреди его речи какой-нибудь рабочий говорит: „Хуйня". И что же. мы этого человека поведем под стражу? Чего мы хотим — чтобы наш язык был сильным и мужественным, или мы хотим, чтобы он был вялым и блеклым?»

По возвращении с 20-минутного совещания председательствующий вынес свое решение: «Все мои коллеги и сам я в глубине души решительно против этой вульгарной эксплуатации худших сторон человеческой природы для достижения коммерческого успеха своей компании, но мы вынуждены с величайшей неохотой согласиться с тем, что вы не виновны ни по одному из четырех предъявленных вам обвинений».

«Остановите его», — закричал Даллоу. Ничего хорошего произойти уже не могло; он был на самом краю, с ним было кончено: они бы не услышали даже всплеска. Казалось, что вдруг чья-то рука выхватила, изъяла его из всякого существования — прошлого, будущего, — превратила его в ноль, в ничто.