Прометей в танковом шлеме - Роман Андреевич Белевитнев
Сняли «невесту» с седла — и глазам своим не верят: брали девушку-красавицу, а привезли древнюю старуху.
Незадачливый жених стал посмешищем для всего аула. Век ему теперь ходить в холостяках.
[пропущена строка]
бом? — спросил кто-то из ребят рассказчика.
— Ты, друг, словами без толку не сори: больше знай, а меньше говори, — обиделся рассказчик. Но его оппонент был, видимо, из тех, кто всегда оставляет последнее слово за собой.
— Нет, мил человек, — не зря говорят: слово выставляет напоказ то, что на душе у нас. Раз заговорил о женитьбе, признайся: сам подумываешь об этом.
— А у нас говорят другое: «Пусть дураки запрут уста, для них молчанье — золото. Ценна фисташка, хоть пуста, покуда не расколота». Понял?
Чтобы унять завязавшийся спор, Маташ, весьма искусный дипломат в таких делах, начал неторопливо рассказывать о том, как один комсомолец из горного аула выиграл схватку с тремя вооруженными бандитами.
Головорезы среди ночи ворвались в дом, где жил комсомолец. У него не было оружия, кроме болванки гранаты из дерева, обтянутой тонкой жестью. Эту болванку ему подарили ребята из Грозного для учебных целей. Он всегда ставил ее у изголовья. И вот, когда бандюги ворвались в дом, комсомолец поднял над головой болванку и крикнул:
— Руки вверх! Бросай оружие!
Увидев гранату в руках комсомольца, бандиты побросали оружие и подняли руки. Не зря же говорят: «Молодец среди овец, а против молодца сам овца». Так и бандиты. Только после того, как комсомолец поднял один из карабинов и наставил на них, те рассмотрели, что в руке комсомольца учебная болванка из дерева. Но было уже поздно.
Не успел стихнуть смех, вызванный рассказом Мазаева, как совсем близко послышался приглушенный топот. Он накатывался с каждым мгновением… Что такое? Что там случилось? Может, горный обвал?.. Скорее всего, бандиты.
Маташ, достав наган — единственное в группе огнестрельное оружие, — выдвинулся вперед, улегся за выступом скалы. Ибрагим держался поближе к Мазаеву, готовый в любую минуту заменить его, а пока суд да дело, приготовил к действию винтовочный штык, найденный недавно в огороде. Али вынул из ножен кавалерийский клинок и стал за деревом.
Между тем в кустах что-то зафыркало, громко затрещал сухой валежник. Опасность нарастала.
— Надо связаться с соседними группами, — предлагал кто-то из ребят, а другие шепотом советовали:
— Бей, Маташ, только с близкого расстояния, не забывай, что у нас мало патронов.
Наконец, в предрассветном полумраке прямо на тропе Али увидел огромного кабана. За вожаком вереницей спускалось с горы все стадо. Маташ выстрелил из нагана, ребята заорали, подняли шум. Перепуганные кабаны рванулись в сторону, и тотчас же оттуда потянуло зловонием.
— Ну, бандиты сюда не скоро наведаются, — сказал Маташ и пояснил: — Кабаны надежно тропу «заминировали».
В станицу возвращались на восходе солнца. Высвеченная утренними лучами макушка Казбека горела особенно ярко, как гигантский волшебный фонарь. А Маташу почему-то казалось, что это вовсе не Казбек, освещенный солнцем. Так ярко и сильно может светить только Прометеев огонь. Тот самый огонь, что мифический герой похитил у богов и принес людям. Разгневанный Зевс приковал Прометея к горной скале. Быть может, вот к той самой скале, что особенно высвечена… А может, и к той, что чуть-чуть затенена…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Зеленую тетрадь, в которой была переписана речь В. И. Ленина на третьем съезде комсомола, Маташ носил в сумке вместе со школьными учебниками. А в библиотеку поступили другие ленинские книги и брошюры. Одну за другой Мазаев изучал их. Нелегким было занятие. Порой приходилось одну и ту же фразу перечитывать несколько раз, пока смысл не становился понятным. Привыкший с детства до всего доходить самостоятельно, он искал в этих и других книгах ответы на все то, что больше всего волновало его, с чем сталкивала сама жизнь.
Прежде всего, юноше хотелось разобраться в прошлом и настоящем своего народа. Здесь многое было непонятным, загадочным и даже таинственным. Почему чеченцы и дагестанцы шестьдесят лет дрались с русскими? Кому нужна была эта драка, потребовавшая стольких жертв? Русскому, которого насильно оторвали от сохи, семьи и пригнали сюда умирать под пулями? Горцу, что безропотно подчинялся наибам, работал на богачей, а сам жил впроголодь, в темноте и невежестве? Конечно, нет. Их, братьев по классу, сталкивали иные силы, чуждые тому и другому. Книги подсказали Маташу, что царизм и держался на нехитром, но довольно коварном принципе: разделяй и властвуй. Царские генералы и чиновники умели разжигать вражду между народами, натравливать один народ на другой. Многие из них грели на этом руки, получали чины и награды.
Пожалуй, не менее выгодна была эта драка имаму и мюридам, князьям и ханам, муллам и купцам. В обособленных, отгороженных от всего мира горах им легче было сохранить свою власть, неограниченные привилегии, держать горцев в повиновении.
В юном сознании постепенно меркла романтика, в которую бывшие вожди племен и муллы так искусно облачали прошлое. По-иному Маташ смотрел теперь на обычаи и законы, веками царившие в горах, на легенды и сказания, поверья и предания, сохранившиеся в народе. Нельзя их брать полностью на веру, надо во всем разобраться, взять с собой то, что является эпосом народа, его нетленной поэзией, кодексом мужества и славы. Зачем нам те из них, в которых восхваляются князья и наибы, прославляются как боги на земле. Не такие уж они и боги, если снять с них оболочку. Не случайно же в самой их верхушке шла такая отчаянная борьба за власть.
Так было, но теперь всему этому пришел конец. Новое властно входит в жизнь. Советская власть принесла горцам свободу, возвратила плодородные земли, уравняла в правах со всеми другими народами. В аулах открываются школы на родном языке.
Почему же находятся люди, которые с такой отчаянностью сопротивляются этому новому? Ради чего они вооружаются, нападают на нефтепромыслы, железные дороги, поджигают здания Советов, убивают руководящих работников, комсомольцев, селькоров? Может быть, не ведают, что делают? Кое-кто, конечно, не понимает. Но те-то, кто стоит за их спиной, кто вооружает и подстрекает их, хорошо знают, что делают.
Оказывается, старое не сдается без боя. Народ, сбросивший рабство, строит новое не на пустом месте. Он берет с собой из прошлого то, что отложилось в памяти, традициях, легендах и преданиях, нравах и обычаях. Берет хорошее и плохое. Светлое и темное, доброе и злое.
Выходит, прошлое — это не только заросшие могилы предков, не мертвая тишина музеев и архивов. Прошлое, вместе с тем,
