Прометей в танковом шлеме - Роман Андреевич Белевитнев
В станицу частенько наведывался Саид Казалиев, родной брат Ибрагима, закадычного друга Мазаева. Простой, свойский парень. Маташ держался с ним, как с братом, а после узнал, что Саид — главный среди грозненских комсомольцев.
Нет, мир, окружавший теперь Маташа, был удивительный, полный тайн и загадок. Что ни день, то что-то новое открывал для себя подросток.
Семья здесь тоже начинала жить по-иному. Отец работал на своей земле. Повеселевшая мать чаще, чем раньше, брала в руки старенькую гармонь и пела детям песни — чеченские и русские, украинские и осетинские. Она умела не только петь, но и разговаривать по-русски. От нее Маташ перенял первые русские слова. Здесь, в станице, это ему очень пригодилось. Теперь он вместе с русскими ребятами готовил уроки, бегал на берег Сунжи, поднимался на Лысую гору.
Взобравшись однажды на эту гору, ребята остановились и замерли от удивления. День был солнечным, ясным, воздух прозрачный, как чистый хрусталь. Хорошо просматривались удивительные очертания гор, голубевших вдали, как высокое небо. Белоснежная макушка Казбека, расцвеченная яркими лучами, горела, как второе солнце, и казалась ребятам совсем-совсем близкой. От всего этого на душе у них светло и радостно, будто кто-то нежно и бережно коснулся внутренних струн. Один из пареньков не удержался, шагнул к обрыву, взмахнул рукой и приготовился читать стихи. Ветер шевелил его спутанные русые волосы, вздернутый кверху нос втянул побольше воздуха, обветренные губы приоткрылись:
Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины;
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье…
И хотя русоволосый паренек читал не особенно выразительно, к тому же Маташу еще далеко не все слова были понятны, сама удивительная музыка стиха как бы приподняла его, заполонила всего.
На следующий день Маташ попросил в школьной библиотеке пушкинский томик со стихами о Кавказе. Дома он читал их то про себя, то вслух. Встретив незнакомое слово, заглядывал в словарь. За неделю он выучил многие стихи наизусть и очень удивил своих русских друзей, когда вновь поднялись на Лысую гору. Он смотрел на белую вершину Казбека и громко декламировал:
…Здесь тучи смиренно идут подо мной;
Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;
Под ними утесов нагие громады;
Там, ниже, мох тощий, кустарник сухой;
А там уже рощи, зеленые сени,
Где птицы щебечут, где скачут олени…
Друзей у Маташа было много. Но крепче всего он дружил с Ибрагимом Казалиевым и Али Ибрагимовым. Они были в чем-то похожи друг на друга, в чем-то дополняли один другого. Трудно было определить, кто из них стройнее, остроумнее, неистощимее на разные затеи. Ибрагим брал в руки старенькую мандолину, начинал играть и петь, а Маташ и Али ему подпевали или пускались в пляс. Потом менялись ролями.
Они были неразлучны. В школе кто-то из русских ребят назвал их тремя мушкетерами. Маташ впервые услышал это незнакомое слово «мушкетеры» и не знал, как ему поступить: то ли одернуть того, кто назвал их так, то ли воспринять это как похвалу. Природная сдержанность подсказала третье: сделать вид, что это незначительный пустяк, недостойный его внимания. Но прозвище прилипло. Все чаще и чаще в адрес Маташа, Ибрагима и Али слышалось это загадочное «три мушкетера». Спрашивать об этом ребят Маташ не захотел, посчитал ниже своего достоинства, к тому же в нем жила, и не только жила, а даже окрепла за последнее время привычка: до всего доходить самому.
В школьной библиотеке он нашел книгу, которая так и называлась «Три мушкетера». Пухлый, уже изрядно потрепанный том горой возвышался на полке. Таких толстых книг на русском языке Маташ еще никогда не читал. Но тут решил попробовать.
Похождения бравых мушкетеров так увлекли его, что он начисто позабыл обо всем другом, даже об уроках. Только незапятнанная репутация прилежного ученика спасла его от двойки. Зато пухлый том одолел за несколько дней, а главное — по-русски начал читать почти свободно.
Как раз в те дни из Грозного в село приехал Саид Казалиев, старший брат Ибрагима. Ребята уже знали: раз приехал Саид — жди интересных новостей. И в самом деле, вечером он собрал в школе молодежь. Когда все уселись, он осторожно вынул из бокового кармана уже потершуюся на сгибах книжечку.
— Товарищи, — сказал он торжественно, как на митинге, хотя в зале сидело не так уж много ребят, — два года тому назад в Москве состоялся третий съезд комсомола. На нем выступил вождь всего рабочего класса Владимир Ильич Ленин. Вот мы сейчас вместе и почитаем его речь.
Маташ слушал внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова. Казалось, что самый великий человек на всей земле, сам Владимир Ильич обращается именно к нему, Маташу Мазаеву, разговаривает с ним, учит его жить, бороться и побеждать. Особенно взволновали его слова: «Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество». Взволновали, видимо, потому, что Маташ сам стремился все познать, все изведать, во всем разобраться, и, слушая то, что читал Саид, ему казалось, что Владимир Ильич каким-то образом узнал и излагает его самые сокровенные мечты, правда, мечты эти были еще путаными, неоформившимися, а Ленин будто отлил их в чеканную форму. Вот только жаль, что Маташ не мог сразу все запомнить, во всем разобраться. А запомнить и разобраться было крайне необходимо, без этого жить просто нельзя.
Как только Саид кончил чтение, Маташ подошел к нему и попросил брошюрку с ленинской речью только на одну ночь.
За одну ночь он слово в слово переписал от руки всю речь Ленина, несколько раз перечитал ее наедине, вдумываясь в каждую фразу.
В жизни своего селения он видел многое из того, о чем Владимир Ильич говорил в Москве с комсомольцами. Будто этот великий человек сам побывал у них и все до тонкости разузнал. Рушились устои прежнего патриархального быта, веками державшегося в горах, заметно пошатнулось влияние мулл, шейхов, торговцев, перекупщиков: горцы, особенно молодые, тянулись к новой, светлой жизни. Одни из них шли в кружки ликбеза, создававшиеся в станице, к другим посылались ученики-старшеклассники с букварями в руках. У Маташа было несколько взрослых учеников, которые с таким же усердием одолевали грамоту, как и пахали неподатливую землю.
В бывших казачьих казармах спешно создавался учебный городок имени В. И. Ленина. Тут теперь открыли
