Первый космонавт - Сергей Александрович Борзенко
18 июня в Большом Кремлевском дворце открылся Пленум Центрального Комитета КПСС. В адрес Пленума космонавты послали приветствие, а участники Пленума направили им пожелание успешного завершения полета. Председательствующий Л. И. Брежнев сообщил, что с борта «Востока-5» получена радиограмма Валерия Быковского. Комсомолец просит принять его в ряды партии Ленина. Вскоре в космос пришел ответ. В нем было сказано, что ЦК КПСС принял Валерия Быковского в члены партии.
Оба космонавта по нескольку раз брались за ручное управление кораблями, производили киносъемку Земли и неба, вели научные исследования. Обо всем проделанном на орбитах они записывали в бортжурналы кораблей. После возвращения космонавтов на Землю Гагарин внимательно прочитал эти записки.
Валерий Быковский восемьдесят один раз облетел вокруг планеты, пробыл в космосе сто девятнадцать часов и преодолел путь более 3 300 000 километров. На другой день после приземления «Востока-5» и «Востока-6» Юрий Гагарин встречал Валентину Терешкову и Валерия Быковского на берегах Волги.
…Прошли октябрьские праздники, и всю энергию космонавты переключили на учебу. Все они являлись слушателями Военно-Воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского. Учеба накладывала свой отпечаток на распорядок дня. Гагарин и его товарищи поднимались в семь утра. Неделя делилась на дни, целиком проводимые в учебном центре Звездного городка, и дни, проходившие в аудиториях и лабораториях академии. В числе преподавателей были крупнейшие ученые, авторы учебников, лауреаты Государственной премии. Никакой скидки в оценках космонавтам не было. Наоборот, иной раз профессора требовали от них больше, чем от других слушателей.
Заниматься было трудно. Кроме учебной программы, которую следовало выполнять в жесткие сроки, приходилось продолжать космические тренировки, принимать участие в подготовке новых полетов, время от времени отправляться за границу, выступать на заводах, в воинских частях, в институтах. Но несмотря на недостаток времени, в классном журнале против фамилии Гагарина стояли пятерки, редко, очень редко попадалась четверка. Начиная с первого курса Юрий Алексеевич сохранил свои учебные тетради. В них настолько подробно законспектированы лекции, так много чертежей, схем и расчетов, поясняющих материал, что, наверное, понадобилось бы совсем мало усилий для превращения рукописей в учебники. Так же хорошо обстояло дело и у других товарищей Юрия Гагарина.
По вечерам в квартирах Звездного городка до поздней ночи горели огни зеленых настольных ламп: учеба продолжалась и дома. Бывало так, что тот или другой космонавт не мог решить какую-нибудь задачу. И тогда на помощь приходили Павел Беляев и Владимир Комаров, уже имевшие академическое образование. Оба были постарше Гагарина и летами и стажем летной работы, но уважали его и видели в нем своего учителя, ибо каждый из них должен был повторить и приумножить то, что уже сделал Гагарин.
Начинался новый этап развития отечественной космонавтики; переход от полетов на одноместных космических кораблях к полетам экипажами в составе нескольких человек. В первый такой полет планировался корабль, на котором должны были лететь три человека: командир корабля, ученый и врач. В группу космонавтов пришли новые люди, среди которых были: ученый Константин Петрович Феоктистов и медик Борис Борисович Егоров — наиболее вероятные кандидаты для включения в состав экипажа многоместного космического корабля «Восход». Командиром корабля намечался Владимир Михайлович Комаров.
Комаров пришел в группу космонавтов после окончания академии. По рекомендации Гагарина был дублером командира «Востока-4» Павла Поповича. И теперь, когда встал вопрос о командире первого многоместного космического корабля «Восход», Гагарин радовался, что Главный Конструктор поддержал кандидатуру Комарова.
Как-то ученый полушутя-полусерьезно сказал Юрию Алексеевичу:
— Вы на много моложе меня, но, вернувшись из космоса, стали гораздо старше.
По душе было и настоятельное предложение ученого включить в экипаж «Восхода» Константина Петровича Феоктистова. Это был человек с висками, припорошенными сединой, кандидат технических наук. Гагарин еще до начала подготовки к полету «Восхода» встречался с ним.
С профессиональным любопытством Гагарин присматривался к новому товарищу, которому было около сорока, и скоро убедился, что тому по плечу трудности специальных тренировок. Пожалуй, Константину Феоктистову было труднее, чем другим космонавтам, давно начавшим тренировки и прошедшим летную подготовку. Но он наравне со всеми стойко переносил перегрузки центрифуги, разреженность воздуха в барокамере, испытания зноем и стужей.
Право занять рабочее место в кабине «Восхода» Феоктистов завоевал годами творческого труда. Гагарин полюбил его и во многом ставил себе в пример.
Знал Гагарин и самого молодого в экипаже «Восхода»: врача Бориса Егорова. Он появился среди космонавтов, будучи еще студентом-стажером. Вечерами после лекций нередко дежурил у сурдокамеры, наблюдал за поведением находившегося там космонавта. Это было до полета Гагарина, а 12 апреля 1961 года он встречал Гагарина за Волгой, в районе приземления «Востока». Этот год стал для Егорова рубежом новой жизни. Закончив институт, врач целиком посвятил себя проблемам самой молодой отрасли — космической медицины.
«Восход» с экипажем: командир Владимир Комаров, ученый Константин Феоктистов и врач Борис Егоров — стартовал 12 октября 1964 года. Одежда космонавтов состояла из шерстяных рубашек и брюк.
В 10 часов 30 минут по московскому времени Гагарин сообщил на борт «Восхода»:
— Дается старт!
И снова он сутки, пока «Восход» пребывал на орбите, дежурил на пункте управления.
При старте «Восхода» каждый по-своему ощутил силы, действующие на активном участке полета — с момента отрыва от Земли и до выхода на орбиту. Егорову все показалось похожим на то, что испытывают пассажиры при взлете рейсового реактивного самолета. Феоктистов отметил небольшую вибрацию. Но общее впечатление было таково: ускорения космонавты перенесли легче, чем при испытаниях на центрифуге.
Это было новое явление. И раздумывая над ним, Гагарин объяснял его тем, что оборудование «Восхода» значительно усовершенствовано по сравнению с кораблями типа «Восток». Уменьшение перегрузок на организм людей — прямое следствие оригинального устройства рабочих кресел — ложементов, отлитых точно по форме тела каждого космонавта.
Экипаж «Восхода» оказался куда более в благоприятных условиях, чем все его предшественники. Если Гагарина и других космонавтов, летавших на «Востоках», сковывали скафандры, то Комаров и его товарищи были свободны в движениях.
Гагарина интересовала система ручного управления, которой в своем полете ему не пришлось пользоваться. Комаров рассказал, что на первом витке он брался за ручное управление и убедился, что корабль послушен воле пилота. Это была первая проверка, произведенная на высоте четырехсот километров. Система действовала безукоризненно. Несколько раз Комаров ориентировал корабль по Земле, по звездам, по горизонту, по Солнцу, оценивая работу новой системы управления с точки зрения не только летчика, но и инженера. Когда это требовалось Константину Феоктистову, орудовавшему секстантом, командир, управляя «Восходом», подольше удерживал в поле зрения ученого необходимое для работы созвездие.
«Восход» приземлился по новой
