Алексей Очкин - Иван - я, Федоровы - мы

- Федоров! Ванюшка... Ты?! - с надеждой спросил Дымов.

- Это я буду, товарищ лейтенант... - подполз повар Удовико. - Насилу вас отыскал. Все штаны на коленках ободрал. В пехоте термос чуть было не отняли, так я уж молчком стал ползать... Вот узнал вас по голосу... - И протянул Дымову котелок: - Сготовил вам с Ванюшкой картошку. Говорит, все смоленские любят.

- А где он? - приподнялся на локте Дымов.

- Как - где? С вами был, - удивился повар, снимая термос с плеч.

Съев картофелину, Дымов передал котелок по кругу.

- Это ты молодец, что принес ужин, - похвалил Филин повара.

- Теперь немного надо готовить. Буду сам носить, - вздохнул Удовико.

- Это верно, - подтвердил Черношейкин, вытаскивая ложку из-за голенища.

В свете ракеты Дымов увидел обросшее щетиной, вытянувшееся лицо ефрейтора; его всегда пышные усы теперь как-то опали и висели сосульками.

- Наша, Черношейкин, высота! А?! - подбодрил его лейтенант.

- Наша... пуповина Сталинграда, - выдохнул хрипло Черношейкин.

- Теперь, значит... как в приказе Сталина... - заметил Кухта, - ни шагу назад.

Усталые солдаты молча жевали холодную пшенку с мясом и тут же засыпали.

Подобрав вместе с санитарами последних раненых, Аня подошла к Филину:

- Товарищ комиссар, лейтенанту Дымову надо сменить повязку. Прикажите ему идти в медпункт.

- Приказываю, - сказал Филин. - А вам сопровождать. Только пусть прежде примет пополнение.

Наконец прибыло с переправы пополнение. Дымов расставил бойцов, отдал все распоряжения, но, вместо того чтобы идти в медпункт, направился в штаб дивизии. Аня терпеливо ожидала его, но, когда, выйдя из штаба, он и на этот раз повернул в другую сторону, не выдержала:

- Это что ж такое? Вы думаете идти на перевязку?

- Пока не найду его, никуда не пойду.

Она поняла, что настаивать бесполезно, и отправилась с ним на поиски. Дымов послал ее узнать в похоронную команду, а сам пошел в пехоту. Так хотелось упасть прямо здесь рядом с убитыми и заснуть, но, превозмогая усталость и боль в коленке, он заставил себя взобраться на курган и обойти все роты. В них осталось по десять - пятнадцать бойцов, и найти Ваню не составило бы труда. Дымов, прихрамывая, спустился с кургана и в темноте чуть не столкнулся с Аней.

- Ты, Косопырикова? - спросил наугад.

- Я, - отозвалась девушка, будто и не спала на ходу.

- Спрашивала в похоронной команде?

- Спрашивала. Среди убитых не попадался парнишка. А вот один командир роты говорит...

- Ну?!

- Говорит, с ними на последний штурм ходил мальчишка, по всем приметам похожий...

- Куда же он исчез?

- В бою не заметили.

- Убило! Да?!

Аня помолчала. Потом стала его уговаривать:

- Вам надо голову перевязать. И коленка небось болит еще.

- Черт с ней, с коленкой! Буду его искать, пока не найду. И ты ищи!

Одолжив у одного старшины фонарик, лейтенант ползком обшарил скаты кургана, осмотрел убитых. Больная нога распухла, и Дымов с трудом передвигался. Он еще раз расспросил бойцов из похоронной команды, не попадался ли им убитый парнишка. Но те ничего не смогли ответить...

На рассвете, еле волоча ногу, лейтенант, расстроенный, взбирался наверх. Неподалеку от своих позиций, среди саперов, оборудовавших наблюдательный пункт командующему армией, увидел парня в испачканном глиною обмундировании, он старательно тесал топором бревно.

Дымова словно жаром обдало:

- Ванюшка?!

- Ну, я. - Мальчишка отвернулся и продолжал работать.

- Рассказывал-рассказывал о своем лейтенанте, а встрече не рад? заметил один из саперов.

- Федоров, ко мне! - позвал Дымов.

- Товарищ лейтенант, рядовой Федоров прибыл по вашему приказанию! не глядя на Дымова, подчеркнуто официально доложил Ваня.

- За что ты на меня, Ванюшка, так... А? - обнял его лейтенант. - За что?

- А вы... Ты сказал: "Убирайся!.."

Мужская дружба, скупая на ласку, стыдлива. Ваня хотел обнять лейтенанта, но сдержался, выскользнул из его рук и, присев, уткнулся лбом в колени. Дымов опустился рядом:

- Братишка... ты чего?

Ваня поднял на него уже сухие глаза и, справившись с волнением, сдержанно ответил:

- Да я ничего, товарищ лейтенант.

И Дымов тоже изменил необычный для него ласковый тон и почти строго спросил:

- Ты зачем это, Федоров, к саперам пристал?

Ване легче было, когда лейтенант обращался с ним строго, по-старому, и он свободно заговорил:

- Они, товарищ лейтенант, наблюдательный пункт командующему Чуйкову строят.

- Ну и что?

- У Чуйкова есть тоже пацан, вроде меня...

- Видел.

- Они обещали меня с ним свести.

- Зачем?

Ваня помедлил, потом выпалил:

- А затем! Этого пацана командарм везде с собою берет, а вы меня гоните... Вот я и рассказал бы ему, а он - командарму... Вам бы и приказали - ни шагу без меня!

Дымов рассмеялся.

- Ну, и ты уверен, что приказали бы?..

- А то нет, - серьезно ответил Ваня, - за милую душу.

- Ладно, братишка, давай помиримся, - протянул Дымов руку.

Ваня хитро посмотрел на лейтенанта:

- А не будешь гнать, товарищ лейтенант?

- Заладил одно: товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! - возмутился Дымов. - Когда мы не в строю, я тебе друг - и точка.

- Ну, раз я тебе друг, - сжал Ваня руку Дымову, - я, Алеша, буду с тобою везде.

Они не в силах были идти дальше, тут же опустились на скат кургана, довольные, что нашли друг друга и снова вместе.

Уже рассвело. Ржаво-бурая во все небо туча закрыла громадный разрушенный город, раскинувшийся вдоль Волги на десятки километров, и отсюда, с вершины кургана, Дымову и Ване в редкие просветы дыма были видны скелеты зданий с огненными глазницами окон да одиноко торчащие черные заводские трубы.

- Все горит и горит... Кругом красно... - покачиваясь, обхватил руками коленки Ваня. И, помолчав, мечтательно сказал: - Встанешь, бывало, на зорьке, мать корову доит: цик-цик... Парного молока испьешь с теплым хлебом, знаешь, с солью...

- Мг... - кивнул Дымов.

- А потом в лес по грибы... Сейчас как раз время по грибы ходить. А у вас?

- Я ведь тоже смоленский.

- Теперь там гады всё начисто сожгли, ничего не оставили. Если б не война, мы с тобой, Алеша, на заводе бы работали... Я - на станке, ты мастером или инженером.

У Дымова слипались глаза.

- Почему ж так?..

- Ты привык командовать, а я люблю машины. Поэтому и пушку уважаю. Если б не война, знаешь, где бы я был...

- Где?.. - уже с закрытыми глазами спросил лейтенант.

- Да в ремесленном...

Дымов сидел и вдруг завалился на бок. Испугавшись, Ваня стал его трясти:

- Товарищ лейтенант... Огонек... что с тобой?

Дымов спал мертвым сном. Ваня посмотрел на его осунувшееся лицо с кроваво-темной повязкой, поправил заломленную руку и подложил ему под щеку свою пилотку.