Нина Шнирман - Счастливая девочка растет
Я вспомнила нашего дворника. Когда я училась в железнодорожной школе, я каждое утро проходила мимо него. Зима, на улице темно, наш дворник подметает и убирает снег. Я говорю ему: «Доброе утро!», он кивает мне головой, и я понимаю: он меня слышит и тоже желает мне доброго утра.
Скрипит входная дверь, и почти сразу в столовую входит Ёлка. Анка начинает плакать, а я в ужасе, как Бабуся, прижимаю руки к лицу. Весь верх платья в крови, дивная шляпка разорвана, а Ёлка строго говорит:
— Я никому не позволю бить моих сестёр!
Мамочка быстро снимает с неё платье и шляпку, кладёт всё это на стул, сажает Эллочку на другой стул, откуда-то у неё появляется вата, она скручивает две ватки и суёт их Ёлке в нос, в ноздри.
— Ты молодец! — Мамочка берёт вещи со стула, быстро идёт к дверям и говорит: — Это кровь из носа, сейчас всё пройдёт. Эллочка, запрокинь как следует голову и сиди тихо. А вы, — это мне с Анкой, — тоже сидите тихо и с ней пока не разговаривайте! — И уходит.
Мы очень тихо сидим, потом я не выдерживаю и спрашиваю:
— Эллочка, у тебя ничего не болит?
Эллочка чуть улыбается и так делает глазами, что нам понятно: у неё ничего не болит. Приходит Мамочка, в руках у неё мокрая ватка. Она внимательно осматривает Ёлку, потом вынимает из её ноздрей вату и спрашивает:
— Всё хорошо?
— Да! — отвечает Ёлка.
Мамочка осторожно и аккуратно вытирает следы крови у Эллочки на лице, шее и груди. Потом разрешает ей сесть нормально — кровь из носа уже не идёт.
— Эллочка! — говорю — я так расстроена, просто ужас. — Из-за меня такое платье испортилось, и шляпка разорвалась, а Папа тебя даже сфотографировать не успел — какая ты была красавица леди!
— Ещё успеет сфотографировать, ведь мы скоро в Ленинград Эллочку повезём, — улыбается Мамочка.
— Но всё платье в крови и шляпка разорвана!
— Кровь с платья в холодной воде отошла — платье высохнет и будет как новое! — Мамочка говорит спокойно, но радуется.
— А шляпка? — Я очень волнуюсь.
— А шляпку я тоже в холодной воде быстро оттёрла, потом мы с Бабушкой натянули её на кастрюльку нужного размера — завтра она уже высохнет, и я её очень незаметно, с внутренней стороны, зашью.
— Значит, она будет красавица леди? — Мы с Анкой кричим почти хором.
— Она у нас и так красавица! — говорит Мамочка гордо. — А теперь, в новом платье и шляпке, будет прекрасная леди!
Очень скромный платочек
Рисунки, рисунки и рисунки! Вот что я всегда дарю Мамочке на день рождения. Но я рисую очень плохо, просто не умею рисовать, хоть всегда очень стараюсь. А Ёлка, мало того что у неё всегда рисунки были хорошие, так она теперь уже на два Мамочкиных дня рождения дарит ей замечательные носовые платочки: сначала она их подрубает, а потом очень тонким крючком, нитками мулине обвязывает кружевами в несколько рядов, да ещё чуть-чуть разными цветами. Обалдеть можно от восторга!
И в этом году я решила, что тоже обвяжу кружевами платок Мамочке в подарок. Пошла сначала к Бабусе с Анночкой, всё им рассказала — они так обрадовались, что я даже немножко испугалась. И сказала им, что очень сомневаюсь в своих возможностях. Очень сомневаюсь!
Бабуся дала мне маленький кусочек ткани — вроде небольшого платочка. Потом они вместе с Анночкой рассказали, как надо это подрубать, Бабуся дала нитку с иголкой, Анночка вдела нитку в иголку и показала — сделала два стежка.
Я пошла, села на Ёлкину кровать, смотрю на этот маленький платочек — он такой маленький! А стороны-то у него четыре! Сделала несколько стежков, вся вспотела, потому что очень волнуюсь: вдруг криво будет?
И рассердилась на себя: Анночка на два года младше, а какие ровные стежки делает. Хватит дурака валять — надо спокойно, не спеша подрубать платок — ничего сложного здесь нет. Сижу и так спокойно делаю стежок за стежком, не спешу, а когда не спешишь, быстрее получается. Нитку новую вдела. Короткую, потому что Бабуся очень хорошо и смешно говорит: «Длинная нитка — ленивая девка». Сижу, подрубаю, спина заболела. И вдруг — раз! — я уже всё подрубила! Ух, как я рада! Поднимаю голову — Ёлка стоит и смотрит на нас, на меня и на платочек.
— Ну вот! — говорит Ёлка. — А то всё «не могу, не могу» — всё ты можешь! Нормально платок подрубила. Сейчас поем и покажу, как кружева вязать.
Она поела и показала. Я где-то читала про «испанский сапог» — почему вспомнила сейчас, не знаю. Конечно, «испанский сапог» хуже, но вязать какой-то фитюлькой мулине — это тоже пытка. Я видела, как Бабуся шерсть вяжет крючком — каждое движение заметно, ну, в смысле, что-то прибавляется. А тут надо десять стежков сделать, чтобы что-то заметить!
Пришла Бабуся и говорит: «Дети, пора спать!»
Как я обрадовалась! Помчалась, всем сказала «спокойной ночи», быстро свою раскладушку разложила… и голову на подушку!
Три дня обвязывала — хорошо, что уже обе школы кончились, времени много, и перерыв можно сделать. Обвязала! Положила на наш маленький столик, чтобы посмотреть, что получилось. И сразу вспомнила Диккенса и все его при юты для сирот — вот у них, наверное, там как раз такие носовые платки — их очень плохо одевали и кормили.
Пошла к Бабушке на кухню показать платочек. Бабушка посмотрела, руки к щекам прижала и говорит:
— Деточка! Какая ты молодец! Твоя Мамочка так будет рада!
Ну ладно, думаю, это ничего, хорошо, что не говорит, что платок замечательный.
Пошла показала Ёлке с Анночкой — они его с таким интересом разглядывали, как будто каждую ниточку хотели разглядеть.
— Молодец! — сказала Ёлка. — Захотела и сделала, и платок получился нормальный.
— Ты Мамочке связала платок в подарок? — спрашиваю у Ёлки.
— Давно связала, — кивает Ёлка.
— Покажи его, пожалуйста, — прошу, — и положи сюда, на столик.
Ёлка голову опустила, думает. Полезла куда-то в свою атаманку, вынула маленький бумажный кулёчек, развернула, вынула платочек и положила на наш столик — мы с Анкой ахнули. По размеру платочек такой же, как у меня, но он мало заметен, потому что это не платок, а сплошные кружева — кружева, как волны. И так замечательно цвета подобраны! Очень красиво!
И тогда я рядом положила свой платок. У Островского не так уж часто, но бывают описания очень красивых дамских платьев, и рядом можно из его же пьес найти какую-нибудь служанку из бедной семьи — ну, как она одета. Вот такая же разница между нашими платками.
— Смотрите, девочки, — говорю, — Ёлкин платочек для прекрасной дамы, а мой — для сироты!
— Нет, Ниночка! — вдруг очень серьёзно говорит Анка. — У сирот не бывает платочков.
