Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов
О некоторых моих впечатлениях во время трехмесячного пребывания близ Данцига пусть расскажут следующие отрывки из дневников.
10 июня 1922. Отдыхаю, читаю, изучаю Запад, от которого столько лет был оторван. Вчерашняя поездка в данцигский пригород Лангфур привела меня в восторг, вот мой идеальный город-сад, но поселиться в нем мне не дано...
8 июля. Заботы о переселении в Берлин, о перевозке туда всего нужного для работы из России, Ковны и Данцига. Сложные, волнующие мысли при нынешней разрухе, кордонах и визах. Смущает катастрофическое положение Германии: политическая смута после убийства Ратенау, беспримерное падение марки и ежедневно растущая дороговизна. А я иду на вулкан и должен идти, ибо там есть печатный станок, а я должен исполнить обет жизни... Тронула меня теплая статья давнего Львовского сотрудника по «Старине», М. Балабана, недавно посетившего меня здесь. Статья в варшавской газете (польской) написана по поводу этого свидания.
15 июля. Был Прилуцкий{745} (депутат польского сейма), звал в Варшаву, чтобы окунуться в тамошнюю общественность. Отказался. Избави меня Бог от польского ада! Я свое сделал, отбыл стаж в русском аду...
23 июля. Читаю много газет и дышу тревожною атмосферою Европы, еще не залечившей своих ран, не отстроившей разрушенных гнезд, Гаагская конференция кончилась ничем, как и Генуэзская: с большевиками нельзя сговориться, и Россия обречена на дальнейшее вымирание. В Москве близится к концу процесс партии с.-p., который, вероятно, кончится смертными приговорами, несмотря на протесты всего мира. Ленин безнадежно болен, но еще имеются в резерве Троцкие, Бухарины и dii minores{746}. В Польше черная реакция и гнуснейшая юдофобия; вижу здесь кругом, среди дачников из Варшавы, этих мучеников возрождающегося в Польше царского режима бесправия и погромов... А Германия корчится в экономических судорогах, которые могут привести к политическим потрясениям. И в этой стране мне суждено строить свое гнездо, последнее в жизни!
27 июля. На днях узнал о смерти в Палестине Б. Гольдберга, видного сионистского деятеля, некогда моего виленского соседа. Всего недели три назад от пего получилось письмо — приветствие из Яффы, Вспомнились 1903–1906 гг. в Вильне и 1417—1919-е в Петербурге. В последнем письме покойный напомнил о нашем прощании в зимний лень 1919 г. в Петербурге, в холодной квартире-могиле... Не дожил, бедный, до осуществления мечты — утверждения палестинского мандата за Англией.
Этот состоявшийся на днях акт, несомненно значительный в истории еврейства, теряет, однако, много в своем значении после тех урезок в определении термина «national home» былой Бальфуровской декларации, которые были произведены под давлением арабских угроз и протестов. Получается in spe{747} тот малый национальный центр, который мы предвидели с возникновения сионизма, да и то несвободный от тревог при враждебном арабском окружении. Этим никогда не будет разрешена не только общая проблема голуса, но даже проблема эмиграции, которой только небольшая часть пойдет в Палестину, хотя было бы крайне важно, чтобы туда пошло побольше евреев, для создания хотя бы значительного национального меньшинства рядом с арабским большинством.
2 августа. На днях телеграмма из Ковны, что книги мои из России прибыли[109]. Значит, специальная часть моей библиотеки спасена. Но остается еще открытым вопрос о перевозке книг, рукописей и других вещей из Ковны в Берлин, где не легко будет квартиру найти при страшном наплыве туда нашей интеллигентской эмиграции...
Дожили мы до того, что упразднено и на Западе элементарное право передвижения. Сегодня письмо из Ковны: для получения германской визы на временный приезд в Берлин нужен мой личный приезд в Ковну, хотя туда уже послан мой паспорт и там ходатайствуют за меня. Ровно год назад я терзался в Петербурге в ожидании визы от большевиков на право эмиграции, вел лихорадочную переписку с Москвой и Ковной, а теперь приходится снова метаться между Ковной и Берлином и вести бесконечную переписку о визах, вывозе рукописей и книг и т. п.
Среди многочисленных посетителей попадаются интересные. Третьего дня был Шолом Аш{748}, сегодня — Опатошу{749}, новая звезда нашей беллетристики, роман которого с «In poilische welder» теперь читаю. Оба приехали из Америки...
11 августа. Ежедневно сижу на окраине парка, на берегу моря, любуюсь красотой природы, а былого экстаза нет. Нет уединения, нет той тишины внешней и внутренней, при которой возможна молитвенная беседа души... В советской России ужасы голода и террора. Процесс эсеров в Москве кончился: 14 лидеров (Гоц{750} и др.) осуждены на смертную казнь, но казнь пока отсрочена и приговоренные остаются заложниками Чеки, могущей ежеминутно расстрелять их...
Смерть в рядах литературных деятелей. На днях умер в Берлине Д. Фришман{751}. Сейчас прочел в берлинских газетах о смерти С. Гурвича. С последним связаны у меня самые ранние воспоминания... Думал увидеть его в Берлине скоро, осенью, и вспомнить октябрь 1877 г. — а вдруг смерть!
20 августа. Переписка о найме квартиры в Берлине... А сейчас вернулся из Оливы, где возвратил визит Гиршгорну, депутату-фолкисту варшавского сейма, и узнал от приезжего, что в Берлине паника: опасаются коммунистического или монархического переворота в связи с репарационным вопросом... Выжду несколько дней, пока выяснится политическое положение. А в промежутке попытаюсь написать кое-что по вопросу о союзе сионистов с фолкистами, с целью образования твердого центра между крайними партиями справа и слева. Повод кстати — почти одновременное утверждение английского мандата в Палестине и конституционное признание еврейской автономии в Литве… Повторяю попытку 1901 г., когда призывал к созданию объединенной национальной партии.
26 августа. Писал для берлинского «Рассвета»{752} статью «Национальное объединение», но почувствовал, как буднично ее содержание сейчас, при судорогах Европы... Сегодня одержал победу на всех «фронтах»: получил в Данциге и германскую
