Pink Floyd. Закат дольше дня - Игорь Котин
В чём смысл предприятия Pink Floyd:
Прежде всего, в музыке, восходящей к традиции блюза и классики, если понимать музыку как обязательный элемент жизни. Мы – сторонники музыкальной концепции, завершённости в малом перед большим движением в пространстве. Затем смысл поэтический, поскольку поэзия и музыка составляют единое целое. Настоящая поэзия и настоящая музыка содержат внутри себя великую красоту. Мои собственные музыкальные опыты в целом являются попыткой создать эквивалент образам, навеянным стихами.
Как создавался «The Division Bell»?
Мы начали с того, что пришли в студию Ника «Britannia Row» в Лондоне в январе 1993 года – я, Ник, Рик и Гай. В течение приблизительно двух недель мы просто джемовали со всем, что приходило в голову. Затем мы взяли всё это в студию «Astoria», где принялись прослушивать ленты и разрабатывать материал. Мы обнаружили, что у нас шестьдесят пять фрагментов музыки… У нас была пара сессий, которые мы назвали «большим прослушиванием». Мы прокручивали всё записанное, и люди, участвовавшие в записи, голосовали за тот или иной фрагмент. Затем мы расставили эти шестьдесят пять фрагментов в порядке популярности, отбросили сорок из них и работали над оставшимися двадцатью пятью, которые фактически стали двадцатью семью, поскольку потом добавили ещё пару. По мере работы над этими фрагментами они как отбрасывались, так и сливались друг с другом и, наконец, было оставлено от двенадцати до пятнадцати композиций, которые нам всем нравились. И уже в конце пара из них была убрана. Осталось одиннадцать, которые и вошли в альбом.
Исключительность «The Division Bell»:
На этом альбоме Ник и Рик играют то, что и должны были сыграть. Поэтому всё это звучит для меня куда более как подлинная пластинка Pink Floyd, чем любая другая со времён «Wish You Were Here». Она как бы на тему некоммуникабельности, но мы не желали ударить ею кого-нибудь по мозгам. Последнее время мы появлялись с намерением показать миру – смотрите, мы ещё существуем, – потому и были такими взрывными и громкими. Теперь вышел более созерцательный альбом.
Почему они затихли (2000 год):
Мы любим делать паузы. Честно говоря, я сам не знаю, чего хочу, и боюсь, что остальным придётся меня подождать. Возможно, это несколько несправедливо, но это жизнь. Думать о планах возвращения Pink Floyd мне сегодня тяжело. Это всё равно что тащить бегемота из его топи. «The Division Bell» получился лучше, чем «A Momentary Lapse of Reason», на нём Рик и Ник вновь плодотворно работали друг с другом. В 1993 году мы также сыграли несколько фантастических джем-сейшнов. Возможно, это всё, что я хотел доказать. У меня нет определённости на этот счёт. Я ещё не готов к новому альбому и не знаю, будет ли это альбом Pink Floyd или мой сольный. Может быть, Мэйсон прав, считая, что причиной нашей инертности является «отсутствие двух противоборствующих эго» в группе на данный момент. Поэтому мы и не можем вернуться к работе!
Камерные эксперименты 2001 года:
Я пришёл в свою студию и сначала попробовал сыграть многие песни из программы Pink Floyd. Таким образом я подстраховывался. У меня был семплер струнных, и я попытался ввести его в уже придуманные мною аранжировки, чтобы послушать, как это в целом будет звучать.
Мне нравятся оркестры, особенно я люблю виолончель. Звучание госпел-хора меня тоже всегда привлекало. Но я не решился использовать настоящий госпел-хор и предпочёл пригласить нескольких вокалистов вроде Сэм Браун, которых я хорошо знал и с которыми много раз работал прежде. Я очень волновался по поводу предстоящего выступления… На этот раз я смотрел вперёд, пытался найти возможность исследовать что-то новое. Не обязательно раз и навсегда. В следующий раз, всё, несомненно, будет уже иначе, хотя я, пока ещё, не знаю как.
Воссоединение группы с Уотерсом для «Live 8»:
Когда позвонил Боб, я работал над своим альбомом. Сначала я не хотел участвовать в «Live 8». Но было здорово сделать это и избавиться от некоторых призраков прошлого.
Вместе мы репетировали три дня. Но я ещё и сам готовился долгое время. Я записал CD всего сета и принес его в свою домашнюю студию. Врубал колонки, и играл под это на гитаре и пел три-четыре раза в день добрых пару недель. Я хотел хорошо в это всё въехать. Я знал, что это будет изматывающим мероприятием, и стремился быть готовым всё сделать без заминок. Не хотел нервничать и напрягаться из-за того, что не буду на сто процентов точно знать, что именно я делаю каждое мгновение.
Оглядываясь назад, я не вижу, чего удалось добиться. Это выдвинуло проблемы Африки на первый план, но отодвинуло проблему изменения климата.
Благотворительность:
Полли – скрытый двигатель моей филантропии. Мы всегда давали деньги на благотворительность, но делиться «большими кусками», способными что-то изменить, было её идеей.
Мы поверили в проект Crisis, а во-вторых, надеялись, что люди последуют нашему примеру. В то время как одни люди бездомны, есть очень богатые люди, у них дома по всему миру, которые стоят пустыми. Почему бы не продать их? Но лишь Оливия Харрисон пожертвовала деньги и серьёзно следит за кампанией.
Выводы (2006 год):
Мои родители отдали меня в школу-интернат, когда мне было пять лет, и уехали в Америку. В тот год я их почти не видел. Может быть поэтому самое важное для меня – проводить время с моими собственными детьми. Мы делаем всё. Гуляем в лесу, разводим костры. Готовим еду и жарим тосты с зефиром – вот такие занятия.
Мои дети очень часто говорят мне о том, что чувствуют. Я наслаждаюсь тем, что все эти годы делаю вместе с ними ежедневные дела. Поэтому за последние двенадцать лет я и не выпускал альбом за альбомом, не отправлялся в турне за турне.
Но я накопил много материала и хотел что-нибудь с ним сделать, а Полли вдохновила меня всё это прослушать, сократить и превратить в альбом.
«On an Island» (2006 год):
Не обошлось без трудностей. Но они были ожидаемы. Иногда Полли чувствовала, что я не уделяю достаточно внимания текстам из-за погружённости в музыку, и она напоминала об этом. Обычно Полли уходила с песней, записанной на CD. Со мной, поющим «ла, ла, ла, ла» в подходящих местах, там, где могут быть слова. И она писала стихи и более-менее подгоняла их под этот образец.
«The Blue» – песня, звучание и ритм которой были очень «водными», у неё был ритм моря. Это одна из тех песен, про которые Полли в точности знала, о чём они, когда я не знал. И она написала для неё фантастические стихи. Скорее, чем пепел к пеплу или прах к праху – это возвращение к воде – назад, к вечной Воде, в самом деле.
«Smile». Это была музыкальная тема, которую я написал лет десять назад. И Полли всё время старалась заставить меня найти её.
Очень трудно описать музыкальную тему. Но она могла сказать: «Это музыка, которая похожа на…» В конце концов мне удалось найти старую ленту и проиграть её. Полли сказала: «Да, та самая, она великолепна. Можно сделать её приличную версию? Потому что мне хотелось бы написать к ней слова».
И она написала слова, которые были потрясающими, и я это спел. Песня на альбоме – это моя домашняя демозапись с добавлением пары кусков, но добавлено было не так уж много.
Я надеюсь, что если люди слушают альбом как следует, громко и на хорошей аппаратуре, ничего не делая при этом, – они будут получать каждый раз что-то новое.
Альбом о жизни, смерти и обо всём, что между ними. Он о смертности. За последние несколько лет умерла моя сестра, умерли несколько друзей. Мы все когда-нибудь закончимся и сольёмся с Морем. В любом случае, есть эмоциональная глубина вкупе с чувством большой удовлетворённости.
Я всегда много размышлял о смертности человека, начиная с тринадцати лет. Но теперь я отошёл от подобных мыслей и могу просто радоваться своей счастливой жизни.
Продолжение Pink Floyd (2007 год):
Я испытываю огромную гордость и возвышенные чувства за большую часть моей
