Роман Белоусов - Граф Сен-Жермен

Все даты, приведенные графиней, представляют определенный интерес, потому что широко распространено мнение, будто Сен-Жермен умер в 1784 году. Некоторые авторы, правда, пишут, что он просто перестал появляться на публике. Вот что сообщает далее мадам д'Адемар: «Так как моя рука снова выводит имя графа Сен-Жермена, расскажу о нем следующее. При французском дворе он появился задолго до моего времени. Это, произошло в 1743 году: разнесся слух, что в Версаль прибыл несметно богатый (если судить по великолепию украшавших его драгоценных камней) незнакомец. Откуда? Никто никогда так и не узнал этого. С первого взгляда поражало его лицо: спокойно-надменное, очень умное и живое. Он был гибок и грациозен, с очень красивыми руками, изящными маленькими ногами; носил всегда обтягивающие панталоны, подчеркивающие безупречность его фигуры. Когда он улыбался, взору открывались белоснежные ровные зубы; на подбородке у него красовалась ямочка; волосы черные, глаза мягкие и проницательные. О! Что это были за глаза! Я никогда не видела ничего подобного. На вид ему можно было дать лет 40–45.

В начале 1768 года его вновь принимали в личных покоях, как и раньше…

В это же время со мной произошел примечательный случай. Я была одна в Париже, мсье д'Адемар уехал навестить своих родственников в Лангедоке. Было восемь часов утра, воскресенье. Я всегда слушаю мессу в полдень, поэтому как раз собиралась заняться своим туалетом для выезда. Но не успела я подняться и накинуть на плечи пеньюар, как моя старшая горничная мадемуазель Ростанд, которой я всецело доверяю, вошла в спальню и доложила, что меня желает видеть некий господин.

Визит к даме в восемь часов утра никак нельзя назвать светским.

— Это что, мой поверенный или адвокат? — спросила я. Эти господа имеют обыкновение преследовать любого, кто владеет хоть какой-то собственностью. — Или же это мой архитектор, а может, шорник или кто-то из наших фермеров?

Но нет, мадемуазель Ростанд отвечала отрицательно.

— Но тогда кто же это, моя дорогая?

Горничная, о которой идет речь, родилась в один день со мной, в том же доме, с той разницей, что я появилась на свет в роскошных апартаментах, а она — в комнатах привратника. Ее отец, престарелый, достойный уважения лангедокец, работал у нас.

— Я думала, — отвечала моя служанка, — при всем моем уважении к мадам графине, что дьявол уже давным-давно сшил себе мантию из кожи этого господина.

Я перебрала в уме всех своих знакомых, кто мог удостоиться особого внимания сатаны, но их было так много, что я не знала, на ком остановиться.

— Так как мадам не догадывается, — продолжала мадемуазель Ростанд, — осмелюсь сама сказать: это граф Сен-Жермен!

— Граф Сен-Жермен! — воскликнула я. — Человек, творящий чудеса!

— Он самый.

Моему удивлению не было предела — граф в Париже, в моем доме. Вот уже восемь лет, как он покинул Францию, и никто о нем не слышал. Обуреваемая любопытством, я приказала просить графа.

— Как он назвал себя, своим собственным именем?

— Нет, теперь он называет себя мсье де Сант-Ноель. Но я все равно его ни с кем не спутаю.

Горничная вышла, и через некоторое время появился граф. Он выглядел посвежевшим, как будто даже помолодел. Он сказал мне то же самое, но вряд ли его комплимент был столь же искренен, как мой.

— В лице умершего короля, — сказала я ему, — Вы потеряли друга и защитника.

— Я вдвойне переживаю эту утрату: от себя и от имени Франции.

— Но Франция иного мнения, она приветствует нового короля.

— Это ошибка. Новый король окажется роковым для Франции.

— Что Вы говорите? — спросила я, понизив голос и оглядываясь по сторонам.

— Правду… Организуется гигантский заговор, пока еще у него нет четкого предводителя, но вскоре он появится. Цель заговора — ни много ни мало сбросить существующий строй и перестроить все по-новому. Заговорщики враждебно настроены по отношению к королевской семье, духовенству, аристократии, властям, судьям. Однако еще есть время, чтобы остановить заговор. Потом будет поздно.

— Откуда Вы все это знаете? Вы это все видели во сне или наяву?

— Кое-что слышал своими ушами, кое-что было мне раскрыто. Королю нельзя терять ни секунды.

— Вам нужно добиться аудиенции у графа де Морепа и все ему рассказать: король ему всецело доверяет, и граф может все.

— Я знаю, он может все, но только не спасти Францию. Скорее, именно он ускорит ее падение. И сильно повредит Вам, мадам.

— Вы говорите такие вещи, что за одно это Вас уже могут упечь в Бастилию до конца Ваших дней.

— Такие вещи я говорю только лишь друзьям, которым доверяю.

— И все равно, повидайте де Морепа; намерения у него добрые, ему просто не хватает способностей.

— Он не послушает меня; к тому же он вообще настроен против меня. Знаете глупый стишок, из-за которого он оказался в ссылке?

Красавица маркиза — открытый блеск красы,Окружены двора Вы похвалами,Но все же и роскошные цветыБыть могут только лишь цветами.

— Рифма неточна, граф.

— Да! Маркиза не очень-то обратила внимание на этот стишок, но она знала, кто автор, а он сделал вид, что это я стащил у него оригинал и послал его ей. Вслед за публикацией этого стихотворения он попал в немилость и с тех пор включил меня в список своих заклятых врагов. Он никогда не простит меня. Но вот что, мадам, я предлагаю Вам. Расскажите обо мне королеве, обо всем, что я сделал для Франции, с какими миссиями ездил в разные страны Европы. Если Ее Величество согласится выслушать меня, я расскажу ей все, что знаю; а тогда пусть она сама решит, стоит ли мне предстать перед королем или нет; но никакого участия мсье де Морепа — это мое sine qua non[1].

Я внимательно выслушала графа и представила, сколько опасностей снова выпадет на мою голову, если я ввяжусь в это дело. С другой стороны, я знала, насколько хорошо граф разбирается во всех политических течениях Европы, и посему не хотела упускать случая оказать услугу королю и Франции. Граф, угадывая мои противоречивые чувства, сказал:

— Обдумайте мое предложение; я нахожусь в Париже инкогнито, никому обо мне не рассказывайте, а я буду ждать Вашего ответа завтра ровно в одиннадцать часов в церкви Якобинцев на улице Сент-Оноре.

— Я бы предпочла, чтобы Вы пришли сюда.

— С удовольствием; тогда до завтра, мадам.

И он ушел. Весь день я размышляла о его странном появлении и о его жутких словах. Как! Мы все накануне крупных социальных перемен? Над нынешним правлением, которому все сулили самую счастливую судьбу, собираются грозовые тучи?