Алекс Гой - Всем спасибо

Денег заметно прибавилось. Захотелось больше. Я начал наращивать темп. Сейчас я прекрасно осознаю, что совершил ошибку, практически не давая Тобину выходных. Он впахивал, как проклятая лошадь, с утра до ночи, потом еще ночь, потом чуть-чуть поспать, и снова за работу. Смотря в прошлое, я вижу даже не Тобина, а какого-то киборга — как он деловито передвигается от одного чекпойнта к другому, день за днем, месяц за месяцем. Я пытаюсь вспомнить Тобина отдыхающим. Не просто коротающим вечер в клубе или сауне, а именно плавящимся под тропическим солнцем у океана, или хотя бы где-нибудь на крымском веселом гей-пляже. Но нет. Бабло не кончалось, и грести его нужно было круглосуточно.

Первый звоночек прозвенел тогда, когда Тобин стал рассказывать мне свои ночные кошмары, в которых его душили агрессивные тугие хуи невероятной длины. При этом он смотрел мне в глаза, немного вопросительно, словно выискивал в них понимание. Он выглядел несчастным, но я только ржал в ответ, и он тоже улыбался. Зарабатывал-то он тогда нехило, и это считалось мерилом, а вовсе не усталость или душевное здоровье. К тому моменту я доверял ему практически все — деньги, съемки от моего имени, и даже работу с клиентами. Расслабился по полной.

В общем, я спокойно завалил свой причиндал на этот сигнал бедствия, и наша совместная история закончилась трагично. В одну из моих поездок мне позвонили и сообщили, что Тобин пропал, его телефон выключен, а большая часть аппаратуры исчезла. Я рванулся в Питер, и после легкого разгона выяснил, что он просто-напросто съебнул, прихватив десять тысяч долларов, свет, видео и все прочее, до чего смог дотянуться.

Это звучало нелепо, потому что Тобин в месяц зарабатывал сумму, довольно близкую к этой десятке. Идиотом он тоже не был. На кой хрен ему сдалась такая авантюра? К тому же, как выяснилось позднее, он умудрялся от моего имени выполнять заказы, о которых я и представления не имел. Естественно, все гонорары за них он клал в свой карман. Зачем ему было красть свою месячную зарплату? Я в это не поверил.

И зря. Тобина мы нашли. Он действительно спиздил все вышеуказанное. Даже не «спиздил», а просто взял — что под руку попалось. Он не пытался меня обокрасть. Он даже из города никуда не свалил, а сидел дома и невероятно бухал, пропивая «награбленное». Зрелище жалкое, и уже тогда я понял, что таким нехитрым способом Тобин просто завязал с порнографией в целом и со мною в частности. Видимо, он встал перед выбором — надорваться и сдохнуть, либо выйти из игры. Я расцениваю это как помутнение рассудка. По какой-то причине он не мог просто сказать мне «все, я ухожу!»

Ну что ж, я был крайне зол, и выход из игры мы ему обеспечили по полной. Не стану расписывать всю историю физического ущерба, который мы нанесли. Кости срастаются, зубы вставляются и даже моча через некоторое количество времени перестает быть красной, хотя это всегда пугает больше всего. Я сделал все, чтобы его жизнь на тот момент прониклась проблемами с начала и до конца. Прошло много лет, и я не знаю сегодняшней ситуации, но тогда ни одна студия не пустила бы его на порог. Все знали, что он вор. Ему не доверили бы даже модельную работу. Для полноты картины его перестали пускать в гей-клубы, и периодически били морду свои же вчерашние друзья-приятели, поскольку стервятники есть в любой субкультуре. Сразу вспомнились все его маленькие недоплаты моделям, строгие выговоры и наказания.

Сейчас я прекрасно понимаю этот поступок, и не держу совершенно никакого зла, что достаточно ясно из вышесказанного. Я думаю, что порномир закрыт для него до сих пор, и может быть это было как раз то, чего он пытался добиться, сжигая мосты подобным образом.

Заглянем чуть пристальней в нишу инцеста на примере моих съемок. Соответствуя условиям ниши, списки моделей на съемочный день делились на два столбца: «дети» и «деды» (кстати, именно мне принадлежит авторство большинства категорий этой ниши в России). С «детьми», конечно же не настоящими, проблем не было никаких, поскольку студентов в Санкт-Петербурге всегда было — хоть отбавляй. На эти роли ко мне стояли очереди, и я имел возможность отбирать самых моложавых и фактурных.

«Дедами» мы называли, ясное дело, старшее поколение. И с ними было сложнее. Если модели на роль сына я мог заплатить двадцатку долларов, то за «деда» я спокойно отваливал агенту пятьсот и более. Прибыль все равно была несоизмеримо больше. Все потому, что «дед» должен был быть в возрасте, быть гомосексуалистом и иметь эрекцию, поскольку чаще всего именно отец был в активной роли по отношению к сыну. «Дедами» становились мужики от сорока лет, которые сначала удивлялись такому самоназванию, но потом и сами посмеивались. Их приходилось гримировать, рисуя морщины. Они отращивали солидные бороды и подкрашивали их в благородную седину. Дедушки у меня были самые разные, и каждый со своими «тараканами».

Был, например, Вова, по прозвищу Красный. Он был помешан на загаре. Вова загорал везде и всегда. Он загорал в солярии, загорал на пляжах, крышах и просто в общественных местах. Загорал при плюс двадцати пяти, и при плюс двух градусах по Цельсию. Казалось бы, у него должен быть идеальный загар, но его не было. Вова был неизменно красного цвета, какими бывают зрелые кубанские помидоры. Солнечные ванны явно не шли ему впрок.

К тому же Вова стал геем в тридцать шесть лет, будучи женатым и имея тринадцатилетнюю дочь. С женой у него сохранились отличные отношения, и она частенько звонила ему на съемки, заботливо интересуясь самочувствием и напоминая о пользе «презервативчиков».

Еще был дед по прозвищу Петр. Он не был геем, но у него была жена-красавица и дети, которых нужно было кормить. Петр был личностью творческой, питавшей отвращение к тривиальной трудовой деятельности, поэтому у него было две работы — днем он изображал Петра I на Дворцовой площади, снимаясь на фото с туристами, а ночью стоял в пассиве на моей съемочной площадке, с различных ракурсов запечатлевая гордый символ революционного самодержавия сношаемым в зад. Клиенты, выбирая по каталогу, так и говорили: «Петр Первый подойдет».

Впрочем, давайте об отдельных личностях чуть подробней.

Дед Костя снимался у меня на протяжении всего инцест-периода. Ему было за шестьдесят лет, он обладал очень породистой офицерской походкой, манерами, великолепным телосложением, красивым русским языком и вообще полным дворянским набором. Он был бальным танцором, в прошлом — неоднократным чемпионом СССР, а в настоящем — преподавателем и владельцем школы бальных танцев.