«Вдоль обрыва, по-над пропастью...» - Игорь Васильевич Кохановский
Ты думаешь, что мне не по годам,
Я очень редко раскрываю душу, —
Я расскажу тебе про Магадан —
Слушай!
Как я видел Нагаевскую бухту
да тракты,
Улетел я туда не с бухты —
барахты.
Однажды я уехал в Магадан —
Я от себя бежал, как от чахотки.
Я сразу там напился вдрабадан
Водки!
Но я видел Нагаевскую бухту
да тракты,
Улетел я туда не с бухты —
барахты.
За мной летели слухи по следам,
Опережая самолет и вьюгу, —
Я все-таки уехал в Магадан
К другу!
И я видел Нагаевскую бухту
да тракты,
Улетел я туда не с бухты —
барахты.
Я повода врагам своим не дал —
Не взрезал вены, не порвал аорту, —
Я взял да как уехал в Магадан,
К черту!
Я увидел Нагаевскую бухту
да тракты,
Улетел я туда не с бухты —
барахты.
Я, правда, здесь оставил много дам,
Писали мне: «Все ваши дамы биты!»
Ну что ж, а я уехал в Магадан —
Квиты!
И я видел Нагаевскую бухту
да тракты,
Улетел я туда не с бухты —
барахты.
Когда подходит дело к холодам —
Пусть это далеко, да и накладно, —
Могу уехать к другу в Магадан —
Ладно!
Ты не видел Нагаевскую бухту —
дурак ты!
Улетел я туда не с бухты —
барахты.
Но песню эту я услышу потом, по приезде в Москву. Тогда же, после Володиного визита, после его краткосрочной больницы, я как-то позвонил домой — узнать от моей мамы, как там дела у Володи, и мама сказала, что ей звонила Нина Максимовна, мама Володи, интересовалась, когда я приеду, сказала, что сын ее опять запил, все от него отвернулись, отец «умыл руки». Люся тоже устала от такого мужа, она одна ничего не может сделать, а был бы я, может, в чем-то ей помог бы. Мне полагался долгий отпуск — за три года, это шесть месяцев, — и я рассчитывал приехать вместе со Светой примерно в августе (она не могла раньше). Но тут, извинившись перед Светой и объяснив ей ситуацию с Володей (а он опять загремел в больницу), я решил ехать в Москву немедленно, а она пусть приезжает следом, как только ее отпустят.
Через пару дней я уже был у себя на улице Горького. А на следующий день ко мне приехал Володя (его опять быстро «привели в чувство» и отпустили). Обнялись, и было ощущение, что только вчера расстались. Правда, с момента его приезда в Магадан прошел-то всего месяц.
— Я тебе хочу кое-что показать, — сказал он заговорщицки и взял гитару.
Я услышал:
Возвратился друг у меня
неожиданно.
Бабу на меня променял —
Где же это видано!
Возвратился друг,
когда нет вокруг
никого — с этим свыкнулся…
Ну а он в тот же час
враз все понял без фраз
и откликнулся.
Может, это бред, может, нет,
только знаю я:
Погасить бы мне красный свет!
И все же зажигаю я…
Оказался он
как брони заслон,
а кругом — с этим свыкнулся —
нет как нет ни души,
хоть пиши, хоть вороши…
А он откликнулся.
Правда, этот друг — не секрет —
ну ни грамма вам!
А у меня уже много лет —
с детства самого.
Он передо мной
как лист перед травой,
а кругом — с этим свыкнулся —
ни души святой,
даже нету той…
А он откликнулся.
— Васёчек! Я твой должник, и когда рассчитаюсь — одному Богу известно…
— Да что ты, Васёчек! Я так рад, что ты приехал, тем более ты же говорил, что вроде не раньше августа.
— Да, потому что Светку раньше не отпустят, а мы хотели вместе…
— А вот еще, послушай. Это Марине.
Песня была отчаянная — слышалась грусть о женщине, которая далеко. Но в ней были такие слова почти рядом: «со звездою в лапах» рифмовалось с «в пумах косолапых»… Я сказал, что ему, городскому, столичному парню, писать о каких-то «пумах» не есть хорошо…
— Ладно, Васёчек, не придирайся. Может, потом исправлю…
А через несколько дней он позвонил мне рано утром:
— Васёчек, привет. Ты видел сегодняшнюю «Советскую Россию»?
— Нет. А что там?
— Там жуткая статья про меня. Сейчас приеду.
Открыв ему дверь, я увидел все того же улыбающегося Володю, каким он был, вернее, казался почти всегда. Правда, улыбка на сей раз была грустноватой. А когда он закурил и немного пришел в себя, стало заметно, как он расстроен и разозлен.
Статья называлась «О чем поет Высоцкий». Была она написана тем, как говорится, бойким пером, моментально выдающим заданность и тенденциозность темы. За всем этим прямолинейным и псевдопатриотическим пафосом обличений четко просматривались демагогия и ограниченность ангажированного автора, получившего, видимо, задание приструнить не в меру смелого и откровенного барда. А когда я вспомнил, что не так давно в этой же газете была аналогичная разгромная статья о Г. Горбовском, то стало ясно, что началась очередная кампания травли неугодных, не поддающихся укрощению администраторов от идеологии.
Но судьба и на этот раз была милостива к Володе. Дело в том, что главным «обвинительным пунктом» публикации, вокруг которого организовывалась и велась атака на певца, было уличение В.Высоцкого в якобы оскорблении и насмехательстве над всем, говоря словами одной из Володиных песен, «чем гордится коллектив». И в подтверждение этой мысли автор статьи цитировал строчки из песни Ю.Визбора о технологе
