Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов
Между тем в стране не произошло обострения революции, чего так опасались правящие верхи. Правительство, отделавшееся легким испугом, прервало консультации с общественными деятелями, не нуждаясь теперь в ширме переговоров. Д.Н. Шипов вспоминал, что граф Гейден, сообщив ему о своих последних разговорах со Столыпиным и отрицательно оценив маневры премьер-министра, со свойственной ему меткостью выражений и юмором сказал: «Очевидно, нас с вами приглашали на роль наемных детей при дамах легкого поведения…»
С другой стороны, казалось, оправдывались партийные расчеты Гейдена на раскол кадетской партии, которая всегда казалась ему рыхлым конгломератом группировок, чуждых друг другу, удерживаемых вместе лишь силой дисциплины и необходимостью солидарно реагировать на репрессии правительства. Умеренные кадеты все дальше дистанцировались от радикального («милюковского») ядра своей партии. Укреплялась надежда и на эволюцию взглядов коллег из «Союза 17 октября»: Гейден надеялся, что антиконституционность правительственных мероприятий лишит Столыпина ореола «Дульцинеи октябристов» и их значительная часть встанет под знамена Партии мирного обновления. Сближение двух флангов либерализма привело бы, как думалось Гейдену и его сторонникам, к созданию конституционного центра, который мог бы противостоять на грядущих выборах любому радикализму.
Однако «партстроительство» шло с большим трудом. Сама легализация новой партии потребовала немалых усилий: вначале власти отказались регистрировать ее, и только личный визит графа к Столыпину привел к ее официальному разрешению. В качестве лидера партии 66-летний граф Гейден проявлял поразительную для своего возраста активность, организуя целую серию совещаний «мирнообновленцев», принимавших и рассылавших на места воззвания с призывом к единению всех прогрессивных сил для «борьбы за свободу и за культуру против всяких нарушений конституционных начал, откуда бы они ни исходили».
Поначалу казалось, что деятельность партии имела осязательные результаты: были образованы ЦК, местные отделы (их к осени 1906 года в стране насчитывалось 25 с двумя тысячами членов партии), устраивались предвыборные собрания и т. д. Но за фасадом относительного благополучия шел процесс внутреннего разрушения партии – резко усилились разногласия среди вождей. М.А. Стахович все сильнее тянул к «Союзу 17 октября», а Д.Н. Шипов и Е.Н. Трубецкой, демонстративно отстраняясь от «октябрей», «косили глазами налево», в сторону кадетов. Граф Гейден, находясь в центре, изо всех сил старался удержать фланги. Это «внутреннее нестроение вождей» отражало все более очевидную проблематичность объединительных попыток «мирнообновленцев». Их мечта – создать в стране конституционный центр на основе этических начал в освободительном движении при определенно оппозиционном отношении ко всяким антиконституционным действиям, откуда бы они ни исходили, – отторгалась российским политическим муравейником.
В избирательной кампании по выборам во II Государственную думу П.А. Гейден и его Партия мирного обновления подверглись острой критике и слева, и справа. «Мирнообновленцы» терпели одну неудачу за другой – ив столицах, и на периферии. Избиратели ее не воспринимали; администрация относилась с подозрением и неприязнью. В Киеве власти закрыли отдел партии, в Одессе черносотенцы разгромили местное партийное бюро и т. д. В итоге во II Думу «мирнообновленцам» удалось провести лишь трех своих депутатов. Забаллотирован был и граф Гейден. Лидерам партии пришлось констатировать, что «их надежды объединить достаточное число лиц, которым дорого было мирное преобразование нашего государственного строя, представляются неосуществимыми». Газеты писали о Гейдене и его партии, что «они оказались между двумя стульями». Характерно, однако, что провалу Гейдена на выборах не радовались даже противники, «многие из которых чувствовали себя как-то сконфуженными…».
Как и предполагал Гейден, II Дума оказалась еще радикальнее, чем ее предшественница. Граф мало верил в ее жизнеспособность, но, как и все истинные либералы, придерживался тактики «бережения Думы», пытался использовать малейшие шансы, чтобы заложить и в ней основы конституционного центра. Он старательно фиксировал все изменения в конфигурации политических партий, их взаимоотношения: «всякие с.р. и с.-д. оплевывают кадетов, и те перейдут к центру и образуют умеренную массу»; «кадеты только говорят, что идут влево, а в действительности переходят вправо» (и Гейден тут же предлагает Д.И. Шаховскому перейти в свою партию, ибо «кадеты к нам подошли…»).
Однако «мирнообновленцы», имея всего трех депутатов, не могли серьезно влиять на политический расклад во II Думе. Стахович, Искрицкий и Константинов не только отказались создавать фракцию, способную сплотить беспартийных, но и сами сознательно вошли в «беспартийную группу». В конце концов и сам Гейден настолько отчаялся создать «оркестр» в Думе, что махнул на это рукой, меланхолически заметив: «С этим надо мириться и просто ждать лучших времен…»
3 июня 1907 года правительство распустило II Думу, а потом и изменило избирательный закон. «Тяжелые времена переживаем мы из-за глупости правительства», – писал Гейден своему другу А.Ф. Кони. Но его взор уже был устремлен вперед, на III Думу. Многие либералы прочили Гейдена в ее председатели.
Однако родная земская среда кипела раздражением против Гейдена: помещики, напуганные «иллюминациями» и другими эксцессами революции, открыто выражали недовольство либерализмом своего лидера. В ходе работы по организации очередного земского съезда Гейден все больше убеждался в том, что «со многими трудно ладить; дикари, да и только… Многие готовы шипеть против меня». Он не исключал того, что ему придется уйти со съезда, на котором, по его словам, «я опять волею судеб буду левым». Но и в начале июня 1907 года Гейден, как всегда, был деятелен и настроен на лучшее: «Четырнадцатого хотим собрать нашу партию и говорить о подготовительной работе к выборам (в III Думу. – В.Ш.)».
Жизнь внесла свой трагический корректив в новые планы графа. В июне 1907 года, во время земского съезда в Москве (на нем, в отличие от съездов 1904–1905 годов, доминировали не либералы, а консерваторы, что сказалось и на голосовании; за Гейдена как председателя было подано лишь 28 записок, а за М.В. Родзянко – 79), граф заболел воспалением легких и умер 15 июня в гостинице «Метрополь». Похоронен он был в своем имении Глубокое в Псковской губернии. При погребении в сельской церкви о нем было сказано, что покойный граф «ярко освещал путь к мирному государственному устроению», «предохранял от того опасного пути, на котором разбросаны подводные камни политических
