Леонид Млечин - 10 вождей. От Ленина до Путина
Менее чем через месяц на политбюро, 4 апреля 1985 года, обсуждалось: «О повестке дня и порядке проведения апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС», который договорились провести 23 апреля. Горбачев для себя, видимо, решил, что сделает этот пленум исходным, рубежным, переломным, хотя вроде выносимый на него вопрос был сугубо внутрипартийный, даже технический: «О созыве очередного XXVII съезда КПСС и задачах, связанных с его подготовкой и проведением». Быстро, что нужно, решили, благо, как всегда, аппарат все подготовил заранее. Члены коллегии уже задвигали креслами, стали складывать свои бумажки в папки, как вдруг Горбачев остановил их:
– Прошу задержаться товарищей на несколько минут. Мне хотелось бы поделиться мнениями с членами политбюро вот по какому вопросу. Неожиданно большой резонанс в стране получила высказанная на мартовском пленуме ЦК мысль о необходимости последовательной борьбы с парадностью, чванством, славословием и подхалимством…
Горбачев, не выжидая, решил нанести осторожный, но точный удар по предыдущим генсекам, благо их было за что осуждать. Здесь новый генсек ничего не выдумал: все лидеры (кроме Сталина) в значительной мере упрочивали свое положение критикой и разоблачениями своих предшественников. Действовали так, словно внимали мыслям русского поэта А.Н. Майкова: «Чем ночь темней, тем ярче звезды». И не опасно, и традиционно-привычно. Но Горбачев осторожен. Но похвально настойчив. Он решил этот удар нанести зачтением письма старого коммуниста В.А. Завьялова из Ленинграда.
Члены политбюро настороженно подняли головы. Генсек около десяти минут зачитывал большое письмо в ЦК КПСС. Приведу лишь некоторые его фрагменты.
«…В свое время Сталин дал добро на славословие. Я имею в виду избрание почетных президиумов, написание приветственных писем в ЦК по случаю каких-либо событий или дней рождений важных персон, хвалебные речи в адрес Генерального секретаря, сочинение рапортов на его имя о трудовых подвигах и т. п…Парадность не способствует делу…
Исторический опыт учит, что за парадной шумихой руководители теряют ориентировку и чувство меры. Народ считает, что 19 «Золотых Звезд» Л.И. Брежнева и третья «Золотая Звезда» К.У. Черненко не только подмочили их собственный авторитет, но и рикошетом ударили по членам Политбюро… Неужели его члены считают, что Генеральных секретарей, да и их самих, можно награждать как угодно и сколько угодно?»{1032}
Горбачев еще долго читал справедливые сентенции старого коммуниста, возмущавшегося кастовостью, неприкасаемостью высшего руководства. Отложив письмо в сторону, генсек наконец сказал: давайте укреплять авторитет партии, но не будем перегибать с «авторитетом вождей». Помолчав, добавил в том смысле, что везде нужна мера.
Все поняли, что Горбачев отмежевался и от Черненко, и от Брежнева, хотя сам еще недавно привычно вел свою «партию» в общем хоре славословия первого «вождя». Менее четырех месяцев назад, 10 декабря 1984 года, в своем докладе о совершенствовании развитого социализма Горбачев начал с панегирика своему беспомощному шефу: «В приветствии Генерального секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко участникам конференции высказаны глубокие и принципиальные положения по узловым проблемам совершенствования развитого социализма, сформулированы главные задачи идеологического фронта, вытекающие из решений июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС, с учетом текущего момента и широкой исторической перспективы. Мы должны неукоснительно руководствоваться этими положениями и выводами»{1033}.
Однако сегодня Горбачев не хотел связывать себя с прошлым, компрометирующим и ЦК, и его самого. В нем жила и искала выход идея перемен, идея очищения, идея улучшения социализма. Именно социализма!
Решения по письму ленинградца принимать не стали, но генсек устно подытожил: можно сохранить традицию написания приветственных писем в адрес ЦК по торжественным случаям (только без упоминания генерального секретаря) и почетный президиум в составе политбюро стоило бы по-прежнему избирать… Но в целом надо придерживаться «ленинской скромности, не допускать ни перехлестов, ни любого рода восхвалений»{1034}.
Шаг за шагом, часто не очень заметным, Горбачев пытался настойчиво освободиться сам от рутинных и постыдных партийных вериг. Хотел освободить и других. Генсек все больше задумывался о крупном, радикальном, кардинальном, которое необходимо осуществить, чтобы изменить жизнь к лучшему. Не знаю, понимал ли он тогда, что система, которая оказалась в его руках, функционировала более или менее эффективно только в условиях чрезвычайных – войны, общенационального кризиса, революций. В обычных же – на каждом шагу выказывала свою косность, ущербность, даже несостоятельность. Как изменить эту систему, сделать ее более эффективной, гибкой, привлекательной? При этом, естественно, он не ищет демократической альтернативы всевластию КПСС (Горбачев об этом говорит почти все годы перестройки). Ни в коем случае. Его помощники Александров, Черняев, Фролов, Шахназаров вооружали в то время генсека обзорами, справками, книгами, переводами из западных газет и журналов не только с материалами о нем, но и с размышлениями, как могут развиваться дальше события в СССР под эгидой нового руководителя. Большинство в 1985 году сходились на мысли, что «железобетонная система» способна только на косметический ремонт. Горбачев, мол, подходит для этой цели. Не более.
Известный еретик Милован Джилас писал: «Тот факт, что на высшую партийную должность Горбачева выдвинул Громыко, столп консерватизма и советского экспансионизма, может в каком-то смысле свидетельствовать о том, что Горбачев – человек, который скорее будет идти протоптанными дорогами, чем бросаться на поиски новых, неизведанных путей… Существующие в Советском Союзе условия еще не позволяют руководителю действовать смело и самостоятельно…
Горбачев не является настолько решительной и творческой личностью, чтобы предпринять радикальные изменения»{1035}.
Горбачев думал совсем иначе, чем Джилас. Он желал и стремился к крупным переменам. История теперь это точно знает. Я полагаю, последний генеральный секретарь ЦК КПСС понимал, что СССР приблизился к историческому перекрестку, от которого веером расходятся три пути: радикальных реформ, либерального развития и консервативной реставрации. Судя по речам и действиям, Горбачев однозначно отбрасывал консервативный выбор. Три предшествующих ему генсека, по сути, шли этой дорогой и привели страну к глубокому кризису.
Радикальные реформы – это разрушение «социалистических основ»: обращение к частной собственности, свободному рынку, политическому плюрализму, ликвидация монополии одной идеологии.
