Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс

Энгельс, зная, что политическая борьба, как бое сражение, может внезапно обернуться разрушительным бедствием, старался сберечь силу своего воинства и добыть ему победу.

Видя, как ловко оппортунисты срывают невыгодную для них международную встречу рабочих и стремятся, как это было в 1890 году, созвать свой особый съезд, Энгельс предложил слияние двух конгрессов на строго определенных условиях. Он был убежден, что колебания многих делегатов на таком форуме будут развеяны его единомышленниками. Энгельс отмечал, что если удастся объединиться, то на турнире идей и французские марксисты легко докажут ошибочность взглядов поссибилистов.

Когда слияние произошло, Энгельс решил собрать на предстоящем конгрессе как можно больше сторонников учения Маркса.

В марте 1891 года появилось первое воззвание о созыве конгресса в Брюсселе, на который приглашались все без исключения рабочие и социалистические партии, объединения и группы.

Второе вече нового Интернационала открылось в тихом, благонравном Брюсселе светлым августовским утром. Представители 15 стран, гости, журналисты не уместились в зале Народного дома. Пришлось перенести заседание в другое помещение. Руководитель французских поссибилистов Брусс не приехал, так как понял, что проиграл политическую игру, не явился из Англии и пронырливый Гайндман. Самой большой была делегация Бельгии, но ее руководители, желавшие правительственных реформ, а не революционной борьбы, так и не осмелились выступить.

Вместе с депутатами немецкой социал-демократии прибыл в Брюссель Фридрих Лесснер. От России не было ни марксистов, ни народовольцев. В докладе, присланном заболевшим и оставшимся поэтому в Женеве Плехановым, говорилось:

«Мы расчистили почву для научного социализма… Мы поставили себе в обязанность покрыть всю Россию сетью рабочих обществ… До того момента всякое представительство русской социал-демократии было бы фиктивно».

На следующий конгресс русские товарищи обязались прислать представителей пролетарских организаций своей родины.

Цель, поставленная Энгельсом перед единомышленниками, была четкой и ясной: конгресс, объединивший представителей различных рабочих организаций, должен дать отпор анархизму, остановить соглашательство, помочь профсоюзам и другим пролетарским обществам стать в ряды марксистов.

Жестокий спор возник из-за того, как следует относиться к милитаризму. Настаивая на тесном международном общении рабочих, Либкнехт пылко возгласил:

— Врагом немецких рабочих являются не французские рабочие, а немецкая буржуазия, врагом французских рабочих являются не немецкие и английские рабочие, а буржуазия их собственной страны.

Либкнехт предрек, что грядущая война будет губительна для всего мира и принесет неисчислимые бедствия.

— Пролетариат, который несет знамя культуры, должен позаботиться, чтобы помешать этому, — закончил он и тут же предложил заявить совместно, что только социалистический строй, уничтожив подавление человека человеком, сможет положить конец милитаризму и обеспечить мир.

Брюссельский конгресс, несмотря на некоторые теоретические и практические просчеты, порадовал Энгельса.

— И принципиально и тактически мы одержали победу, — сказал он друзьям.

Еще раз на деле сказалась могучая сила атакующего марксистского слова.

Следующий конгресс II Интернационала намечено было созвать в 1893 году Энгельс намеревался сам побывать на нем. Он рассчитывал к этому времени закончить в основном то, чему подчинял вот уже восемь лет распорядок всей своей жизни, — редактирование и подготовку к печати значительной части литературного наследства Маркса

В эту же пору Энгельса постигло еще одно большое горе — в Манчестере скончался от рака Карл Шорлеммер.

Шорлеммер принадлежал к поколению первых коммунистов, хотя был моложе Маркса и Энгельса. Если бы оптимизм, трудолюбие, глубокий ум и талант могли продлить человеческую жизнь, Шорлеммер жил бы более столетия. Только мучительный недуг смог изгнать его из научной лаборатории

Узнав о смерти друга, Энгельс тотчас же отправился в Манчестер От имени правления Германской социал-демократической партии он возложил на его могилу венок с красными лентами.

Вернувшись домой, Энгельс написал некролог, посвященный памяти выдающегося химика и верного партийного товарища, и поместил его в газете «Вперед» на их общей родине.

Жизнь не давала вождю рабочих погружаться в скорбь Она звала его к действию.

На Международный конгресс горнорабочих в Лондон прибыла делегация немецких горняков и явилась на Риджентс-парк-род, чтобы повидаться с Энгельсом. Беседа была значительна, она касалась положения немецких шахтеров, борьбы за их экономические и политические права.

Лето — бурное время в Англии. Пока королевская семья тешится балами и раутами и высший свет подражает в этом двору, парламент до роспуска обсуждает предложения правительства и в стране начинается горячка избирательной кампании Энгельс, внимательно наблюдая за ходом выборов в английскую палату общин, отмечал растущее влияние независимых рабочих депутатов. Их успех казался ему предвестником создания самостоятельной политической рабочей партии.

Как всегда, борющийся мир был постоянно в поле зрения Энгельса. Датский социал-демократ сообщал ему о состоянии рабочего движения на его родине. Итальянский революционер Лабриола подробно описывал все, что относилось к подготовке Генуэзского учредительного съезда партии итальянских трудящихся. Энгельс сурово раскритиковал Каутского, который в угоду примиренцам с буржуазным общественным строем выбросил из статьи Эвелингов, опубликованной в журнале «Новое время», разделы, обнажавшие политические пороки фабианского общества.

Супругов Вебб и их приверженцев, по мнению Энгельса, объял жестокий страх перед грядущей пролетарской революцией, и они стремились предотвратить создание рабочей партии в Англии. По просьбе Лафарга Энгельс подсказал ему многое для выступления в палате депутатов. Как требовательный учитель, оценивал он выступления Бебеля, Либкнехта и супругов Эвелингов.

Приходил Степняк-Кравчинский, интересный собеседник и добрый спорщик. Его симпатии к народовольцам, обанкротившимся в России, вызывали не раз упреки Генерала, которому, однако, нравилось, что русский писатель, возражая, давал ему повод к резким отповедям и размышлениям вслух.

После долгого перерыва к Энгельсу снова наведался Максим Максимович Ковалевский. Энгельс обрадовался возможности отдаться священным воспоминаниям о тех, кого давно уже не было в живых, основательно выспросить приезжего из России.