Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс

— Прирожденный педант и схоласт, который вместо того, чтобы распутывать сложные вопросы, запутывает простые, — сказал как-то Энгельс, узнав Каутского поближе и тревожась о том, куда может завести он доверившихся ему товарищей.

Редактор немецкой газеты «Социал-демократ», издававшейся в пору исключительного закона в Цюрихе, Эдуард Бернштейн казался Энгельсу надежным марксистом с широким политическим кругозором.

Однако, самонадеянный и тщеславный, Бернштейн старался нередко действовать помимо, а то и вопреки Энгельсу, чем и насторожил преданных марксизму революционеров. Только умные, великодушные, чистосердечные люди берут большими пригоршнями и умеют ценить то, чем щедро делятся с ними личности более значительные. Чувство благодарности присуще немногим. Пока жил Энгельс, Бернштейн оставался революционным социал-демократом. Но уже в 1897–1898 годах ом сбросил маску и, провозгласив лозунг «назад к Канту», подверг ревизии все основные положения марксизма.

Скала в Истборне (южный берег Англии). Здесь была в 1895 году опушена в море урна с прахом Фридриха Энгельса.

Макет памятника Карлу Марксу (работа скульптора С. Алешина)

Угроза отступничества, возникшая в немецкой партии в канун принятия ее новой программы, заставила Энгельса выступить резко против оппортунистов и отчитать их. Энгельс предложил опубликовать бессмертный труд Маркса «Критика Готской программы» в теоретическом журнале германской социал-демократии «Новое время». Но такой силы взрывной заряд таился в гневном и пророческом документе умершего вожди, что это предложение вызвало сопротивление у части колеблющихся и трусливых руководителей партии.

Каутский, бывший враг учения Маркса, принявший, однако, позже марксизм, на деле оказался двоедушным.

Маркс в «Критике Готской программы» вконец уничтожал иллюзии последователей давно умершего Лассаля, сблизившегося некогда с Бисмарком, к объяснил, что такое диктатура пролетариата и переход общества к коммунизму.

Только угроза Энгельса напечатать гениальный провидческий труд Маркса в Вене принудила взбешенного Каутского опубликовать его в редактируемом им журнале.

«В № 17 «Neue Zeit» появится нечто вроде бомбы, — писал Энгельс за океан другу Зорге, — критика Марксом проекта программы 1875 года. Ты будешь обрадован, но кое у кого в Германии это вызовет гнев и возмущение».

Так оно и случилось. Неумирающие слова Маркса вызвали панику и растерянность у одних, негодование у других.

На закате своих дней Энгельс стал всемирно знаменит. Даже самые лютые враги его идей отдавали должное его уму и таланту.

Во всех передовых партиях мира он был признанным вождем, не менее дорогим и влиятельным, чем его покойный друг. И все же именно в родной Энгельсу немецкой социал-демократии попытались пересмотреть Марксово учение и восстановить культ Лассаля. Более того, Каутский в своем журнале напечатал статью, очевидно принадлежащую перу Либкнехта, который, как это было уже не раз, подпав под влияние отступников, невразумительно оповестил мир, что германские социалисты вовсе не марксисты и не лассальянцы, а просто социал-демократы. Защищая основы принятой в Готе программы, ошибки которой яростно обличал в своей «Критике» Маркс, Либкнехт отстаивал воззрения, чуждые науке о революции, созданной двумя гениями.

В эти же дни один депутат от социал-демократии заявил с трибуны рейхстага, что его партии не разделяет взглядов Маркса на диктатуру пролетариата.

Великий сердцевед, Энгельс не удивлялся, когда обнаруживал приспособленчество, трусость, расчетливость в людях. Не всякому дано пронести по жизни чистый свет души. Быть верным идее трудно, когда; она обрекает на опасности, унижения, безвестность, а то и гибель. Подобно Марксу, Энгельс любил трудности и препятствия. Встречая рискованный барьер на конном пути, оказавшись в неравной схватке на поле боя, как это часто бывало в пору революции 1848 года, столкнувшись с головоломной стратегической задачей, в пылу спора он ощущал прилив живительных сил и рвался вперед, чтобы, все преодолев, победить.

Научный социализм, которому вместе с Марксом он положил начало, нашел в Энгельсе не только творца, но и бдительного воина. Видя, что одной бомбы, столь мощной, как «Критика Готской программы», оказалось недостаточно и сторонники предательства и сговора с врагами продолжают настаивать на своем, Энгельс послал новый снаряд, свое «Введение к брошюре «Гражданская война во Франции». В этой статье он разбивал сторонников суеверного почтения к государству и власть предержащим, которое оказалось присущим не только буржуазии, но и отдельным рабочим. Энгельс подчеркнул, что государство — эта машина для подавления одного класса другим и для демократической республики служит, по сути, тем же, чем и для монархии. Соединенные Штаты стали тому ярким примером. Там, по мнению Энгельса, банды политических спекулянтов, попеременно забирая государственную власть, эксплуатируют ее ради грязных целей самым бессовестным образом. Из слуг общества представители государственной власти превратились в повелителей народа.

Отступникам, надеявшимся на то, что буржуазное государство постепенно врастет в социализм, Энгельс противопоставил деятелей Парижской коммуны и созданное ими пролетарское государство.

«…рабочий класс… — писал он, — дабы не потерять снова своего только что завоеванного господства, должен, с одной стороны, устранить всю старую, доселе употреблявшуюся против него, машину угнетения, а с другой стороны, должен обеспечить себя против своих собственных депутатов и чиновников, объявляя их всех, без всякого исключения, сменяемыми в любое время».

Многочисленные товарищи по партии восторженно приветствовали выступления Энгельса, в то время как другие не скрывали своего раздражения. Это мало беспокоило Энгельса Он шутил, что подобные булавочные уколы не способны пронзить его хорошо дубленую выносливую кожу.

Под воздействием Энгельса на германском партийном съезде в Эрфурте Бебель отважно сразился с недругами и отразил их наскоки. Новая программа партии благодаря Энгельсу выгодно отличалась от прежней, но все же была не без изъяна, так как умалчивала о диктатуре пролетариата.

Рабочие Соединенных Штатов Америки прислали несколько тысяч долларов бастовавшим печатникам Германии. Интернациональный сбор помог французским пролетариям города Кармо добиться уступок от хозяев. Одиночество и обособленность рабочих навсегда кончились. Деяния I Интернационала, семена, брошенные им, густо взошли. Хотя французские поссибилисты, английские и бельгийские реформисты всячески пытались расколоть и повести за собой рабочее движение, им не удалось противостоять созыву II Международного социалистического конгресса.