Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
Судьба судила иначе: один русский снаряд, единственный попавший в дом, переполненный людьми, убил только одного Корнилова.
Одним из первых распоряжений нового командующего армией был приказ об отступлении от Екатеринодара. Нелегко было ему начать свое командование таким приказом. Но обстановка требовала этого.
Решено отходить на север. Другого направления не оставалось: все другие пути преграждались рекою Кубанью или силами большевиков. Моей бригаде пришлось опять занять свое обычное место в арьергарде. Начали отходить вечером, небольшими частями, чтобы не обнаружить наших намерений. Остававшиеся на месте части усилили свой огонь. Большевики отвечали тем же, видимо опасаясь нашего наступления. Во время этой перестрелки мы понесли также немалые потери. Между другими убит доблестный офицер лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка есаул Рыковский.
К вечеру бригада Маркова уже вытянулась по направлению на север. Моя бригада должна была прикрывать отход, а затем двигаться в виде арьергарда за обозом, который должен был одновременно с нами выступить из станицы Елизаветинской.
Ввиду того что оставаться вблизи дома, где был убит Корнилов, было уже невозможно, т. к. большевики сосредоточили на нем весь свой огонь, я вынужден был устроить свой походный штаб на противоположной окраине рощи, покрывавшей западную часть фермы.
Сидя на валу, я пропускал мимо себя отступавшие части Маркова. Вскоре ко мне подсел и сам бригадный командир. Тяжело было у нас на душе: смерть Корнилова, неудача со штурмом Екатеринодара, новая неопределенность нашего положения… Обмениваясь мыслями по этому поводу, мы приходили к грустному заключению, что, вероятно, скоро придется думать о конце борьбы и, может быть, о распылении. Однако вид проходивших мимо нас войск, их как будто бы даже довольное настроение – тем, что наконец удалось бросить окопы и хоть немного отдохнуть от ужаса ежеминутного ожидания смерти, – заставили нас взять себя в руки и отбросить мысль о печальном конце. Все-таки войска еще были у нас, закаленные в боях, вынесшие столько ужасов в течение месяца почти беспрерывного боя. Борьба еще не кончена. Надежда – не потеряна…
К счастью для человека, в самые тяжкие минуты жизни его внимание может быть отвлечено каким-нибудь пустяком житейской мелочи, которая отвлечет его внимание и хотя на время освободит от мрачных дум. Так было и с нами. Марков вдруг сравнил свой куцый полушубок с моей длинной шинелью и стал жаловаться – как ему холодно. Потом у нас зашла речь о том, кто из добровольцев стащил значительную часть хлебов, лежащих недалеко от нас кучкой, предназначенной для одной из частей и во время прохождения 1-й бригады значительно уменьшившейся. Марков начал распекать зазевавшегося раздатчика, и все наши грустные мысли приняли уже другой характер – в буквальном смысле слова заботы о хлебе насущном для наших полков.
Вскоре Марков простился со мной и уехал. Я дождался, когда снялись последние мои части, и уже в полной темноте пошел с ними в арьергарде. Большевики продолжали неистовую стрельбу по нашей уже пустой позиции.
В течение ночи наш огромный обоз вытянулся в колонну, растянувшись на несколько верст. Я должен был остановиться и пропустить его мимо себя. Это прохождение продолжалось не один час. Утром большевики перешли в наступление, но, по-видимому опасаясь ввязываться в серьезный бой, ограничились только артиллерийским обстрелом позиций моей бригады. Их конница, показавшаяся на моем фланге, после нескольких удачных выстрелов моей батареи скрылась, и мы могли уже беспрепятственно продолжать свой печальный путь. В обозе, на повозке, прикрытой буркой, ехал и наш недавний вождь, уже бездыханный, – Корнилов…
К ночи на 1 апреля Добровольческая армия подошла к немецкой колонии Гначбау. По пути, при переправе через какую-то небольшую речонку, мы сбросили в омут лишние орудия, к которым не хватало снарядов. На широкой улице колонии в несколько рядов расположился обоз. В просторных домах колонистов устроились на ночлег добровольцы и значительное число раненых. Ночь прошла сравнительно спокойно, но с утра нас со всех сторон большевики стали осыпать артиллерийским огнем. Это был ужасный день. Снаряды падали по всей колонии, наводя панику на жителей, подводчиков и несчастных раненых. Были убитые и раненые. Один снаряд попал в дом, в котором поселился генерал Алексеев, и убил писаря.
Настроение духа среди добровольцев было крайне подавленное. Снятие осады Екатеринодара, быстрое отступление от него, смерть Корнилова, более решительное преследование противника, не дававшего покоя нам, – все это сильно способствовало падению духа среди добровольцев, в особенности среди новых пополнений – молодых кубанских казаков. Многие из них потихоньку ушли из наших рядов и вернулись в свои станицы. Многими добровольцами овладело полное отчаяние. Начались разговоры о том, что все кончено и пора уже распыляться. Некоторые предполагали мелкими партиями пробираться в горы, или, присоединившись к отряду горцев, пробиться через кольцо большевиков. Нам, старшим начальникам, стоило немалого труда успокоить своих подчиненных. Все-таки некоторые ушли (например, генерал Гилленшмидт) и бесследно пропали.
В ночь на 2 апреля мы выступили из колонии в направлении на станицу Старо-Величковскую. Большевики не решились нас атаковать по дороге и провожали только артиллерийским огнем. В колонии пришлось оставить нескольких умирающих раненых и уже умерших. Похоронить последних не было возможности.
Тела Корнилова и Неженцева похоронили тайно за околицей колонии, на вспаханном поле. Могилы заровняли, не оставив никаких признаков, сняли кроки места погребения, для того чтобы впоследствии можно было бы найти покойных. К глубокому сожалению, скрыть этого не удалось. Как потом стало известно, большевики на другой день после нашего ухода, с помощью местных жителей, нашли могилы, вырыли тела и, бросивши обратно и засыпав тело Неженцева, труп Корнилова отвезли в Екатеринодар, долго издевались над ним и затем сожгли.
Тело Неженцева, уже после взятия Екатеринодара, было вырыто, перевезено в Новочеркасск и торжественно похоронено нами на Новочеркасском кладбище.
Переход через железную дорогу у станицы Медведовской. Подвиг генерала Маркова. Станица Дядьковская. Раненые. Снова на Дон. Окончание 1-го
