Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI

После проповеди следует допускать только разумные и спокойные возражения, и на них давать объяснения. С подобными же, как выше, людьми совсем не вступать ни в какие словопрения: Апостолом запрещены пустые споры.

21 июля/2 августа 1892. Вторник.

Ханда. Такетоё.

Утром, вХанда, пришел врач Давид Ниеми и многодельного спрашивал — про посты, при нерукотворный образ, про предания и прочее; видно, что вникает серьезно в христианство. И как, однако, нужно нам быть осторожными в наших изданиях: сначала Ниеми принял историю письма Спасителя к Авгарю и нерукотворного образа за истину, а потом Семен Мии в своей статье в Сейкёо— Симпо выставил, что это вымысел; Ниеми сокрушается и основательно, а Мии какие же новые авторитеты открыл, чтобы отвергать сказанное?

С поездом в девять часов сорок три минуты отправились в Такетоё и чрез двенадцать минут были там. В доме Павла Цуцихира (жена Марина) отслужили краткий молебен, сказано несколько слов поучения, потом посетили остальные три дома христиан; четвертый — Павла Нагао, бывшего бонзы, потом чиновника, ныне ямаси (как откровенно грубо выражается катихизатор Матфей Мацунага, что не следует, ибо такими отзывами можно только делать себя врагом и окончательно отталкивать людей от Церкви) не посетили; Нагао встретил меня на железной дороге, доведя до дома Цуцихира, и потом куда–то стушевался, сказав, что дома не будет.

Вернувшись, с Павлом Цуцихира осмотрели его завод сои и мисо, выпускающий первого продукта в год до 500 больших бочонков и соответствующее количество мисо (400 бочонков). Производятся так: в чан накладываются бобы, наливаются водой; два часа мокнут и разбухают; отсюда извлеченные поступают в цилиндры над паром на двенадцать часов, а распаренные в кадуи, где их давят и растирают ногами, обутыми для того в соломенную обувь, ибо для голых ног нестерпимо горячо. — «Отчего не чем другим, а ногами?» — спросил я Павла. «Оттого, что скорее всего». Растертая масса обращается в комки величиной с кулак; комки в три дня просыхают несколько и покрываются плесенью; потом их разламывают на мелкие куски и так оставляют сохнуть целый месяц; куски также плеснеют и высыхают точно камни. Тогда массу кусков кладут в чан и наливают рассолом; в чан обыкновенно входит 20 коку бобовой массы в кусках и 10 коку рассола (в рассоле же на 10 коку воды берется 5 коку соли), — и так, чан, покрытый сверху, оставляется стоять на целый год; по прошествии года из чана выцеживают жидкость, — это и есть соя, прямо отсюда поступающая в продажу, а густая масса, оставшаяся в чане, — мисо, тоже отсюда поступающая на рынок. Если из мисо хотят еще извлечь сою, то мисо наливают водой и после известного процесса опять процеживают — это низший сорт сои, идущий за 1 1/2 ены бочонок, тогда как соя первого процесса — 5 ен; выжимки после второго процесса идут на удобрение полей.

Сходили на холм — анзайсё, где построен домик, откуда Император смотрит на маневры; побыли в нем и с балкона любовались видом, который действительно хорош: прямо полоса берега, залив, за которым берег провинции Микава; направо — зелень полей, рощи и холм, налево — Ханда и другие поселения виднеются вдали; Такетоё тянется разорванною линиею внизу перед домом Императора, отделенным небольшим пространством поля и полосой железнодорожной линии, которая кончается у залива направо; отсюда по железной дороге идет грузы угля, доставляемого из копей на Киусиу для питания главной железнодорожной линии. Взошли потом выше домика, на вершину холма, где стоит навес, из–под которого Император смотрит на движение войск сухопутных и морских; пред навесом налево — небольшая сосна, посаженная Императором, направо — еще меньшее сосновое деревцо, посаженное наследником.

Вернувшись, поговорил с Мариной Цуцихира, хозяйкой, чтобы прислала свою сестру Сусанну, засватанную за катихизатора Матфея Мацунага, в Токио, в миссийскую женскую школу; девушке на вид лет семнадцать, в сущности 14 и 3 месяца— значит, ей можно два года учиться, и она будет отличная помощница катихизатору, знающая учение, пение, церковные порядки. Марина, конечно, с радостью согласилась; только не знаю, будет ли содержать ее в школе, а очень могут содержать; только ведь все ладят — все насчет Миссии!

Вечером была проповедь для язычников в доме Павла Цуцихира; для ней собственно он и позвал меня и говорил, — много будет слушателей; набралось человек 30; из них половина во время проповеди ушла; прочая не знаю, усвоила ли что: все — низший класс народа; говорить старался возможно яснее, но говорить не речь, а мысли — не совсем доступные на первый раз слушающему простому народу, то есть мысли христианского вероучения, которые, как просто не излагай, все же — неслыханная доселе новость и недоступная доселе высота. Один бонза старался перебивать речь Мацунага, когда тот говорил (до меня); но его остановили словами, что это «сенкёо», на котором возражений не полагается, а может он предложить свои недоумения после проповеди; он, однако, ушел не дождавшись конца. Впрочем, Мацунага нехорошо делал, что заговорил про буддизм и поносил его; не следует то делать во время проповеди; наше дело — излагать Христово учение; когда оно будет понятно, тогда само собою будет отвергнут буддизм; поносить же его заранее — значит заграждать вход в сердце многих слушателей христианству, озлоблять их и вызывать на противление.

22 июля/3 августа 1892. Среда.

Накасу.

В семь часов утра выехали из Такетоё в Накасу, 4 ри от Такетоё; по дороге остановились в деревне Тоёка, 1 ри от Накасу, у учителя Иоанна Оокоодзи, который приехал в Ханда для встречи и сопровождения еще третьего дня; отслужили краткий молебен и были угощены чаем. Оокоодзи здесь единственный учитель в школе детей из 60–70 детей; значит, в его руках все дело воспитания здешнего юного населения; настоятельно убеждал его завести воскресную школу для языческих детей, поговорив наперед с родителями — конечно, наиболее резонными и расположенными к христианству; обещал прислать для преподавания детям Священной Истории Ветхого и Нового Завета, и Доотокуно–кагами; говорил он, что будет преподавать, но едва ли исполнит — одушевления не показывает.

В одиннадцать часов прибыли в Накасу; отслужили молебен; после поучения и благословения всех, по метрике познакомились с Церковью. Крещено здесь 51; из них умерло 8, в других местах 14, охладело два, налицо 27, и Иоанн Оокоодзи с женой и двумя малыми сынами (крещены не здесь), всего 31 хороших христиан. Сицудзи один — Филипп Ооива. К богослужению приходит в среднем 19 человек; здесь после каждой службы отмечается — против имени — на одном листе христиан, на другом христианок — кто был в Церкви; ходит одинаковое количество — ко всенощной и часам. — Новых слушателей ныне нет, и, как видно, прямо по лености катихизатора Павла Кавагуци, ибо он смутился, когда я спрашивал о сем; а сицудзи Филипп молчал на мои слова, что слушатели между неиспорченным народом рыбаков и земледельцев должны бы быть, коли уже есть на месте такая Церковь — из их же собратий.