Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI

Сошедши вниз, исследовали по метрике Церковь. Крещено 68, но из них 11 принадлежат к Церкви Ёносака, записанных в метрике здесь, потому что тогда еще не было метрики Еносака; 20 — в других местах теперь, 2 умерли, одна женщина вернулась в протестантство, откуда пришла было с мужем, бросившим ее потом, один — охладевший; остается здесь хороших христиан 33, и из других мест пришедших (врач Давид Ниеми с женой и сыном и прочими) 7, всего сорок. Из сего числа 16 — в Ханда. 9 — в Такетоё. 1]/2 ри от Ханда, 5 в Такахама. 2 ри от Ханда, 4 в Камезаки. 1 ри.

Сицудзи 1; слушателей учения ныне нет; к богослужению собирается средне человек 10.

Мужское и женское собрания начаты были, но скоро прекратились, ибо никто не приходил на них.

Жертвуют христиане в месяц 2 ены, из которых 1 ены 80 сен идет на наем дома, 20 сен на прочее.

Катихизатор Матфей Мацунага еженедельно два раза бывает на проповеди в Такетоё, один раз в Камезаки, два раза в месяц в Такахама и один раз в месяц в Токонабе, 3 ри от Ханда. Последнее, вероятно, лишнее, ибо не может успешно проповедывать во всех пяти местах.

После исследования провели меня на квартиру к христианину Петру Такеуци, жене его Марии и матери ее, еще язычнице. Пообедав здесь и поговорив со старым знакомым, врачом Давидом Ниеми (жена Нина, сын, 13 лет, Акила), в семь часов отправился в церковный дом, где опять собрались христиане, и отслужена была вечерня, после которой спустились вниз, и началось женское симбокквай. Я думал — не готовили ль опять адресов, и чтобы скрыть эту rubbish от посторонних, сказал, чтобы говорители обернулись к нива и в том же направлении сели слушатели; язычникам же, много которых собралось поглазеть и послушать — со стороны улицы, не могло быть слышно. Первыми проговорили приготовленное три отрока, лет 14–15, и оказалось, что приготовили очень порядочные вещи, которые с пользою могут услышать и язычники. Тогда, по моему совету, говорящие обратились лицом к улице, христиане пересели против них; сказано было язычникам, что они могут войти и слушать; моментально наполнилось остальное пространство комнаты; множество еще стояло снаружи; и началось снова энзуцу — тех же юношей, потом женщин; почти все говорили очень хорошо приготовленное, но только Мария Такеуци, мол, хозяйка, сказала блистательно хорошо — ясно, громко, раздельно. В заключение просили меня сказать что–нибудь; я сказал — о необходимости для христиан посвящать себя со всеми своими делами Богу, распределившему людям их обязанности; речь направлена была к христианам, касаясь по возможности и язычников. Кончившим поучение, сказал еще о необходимости для мужчин здесь основать симбокквай и вести его неленостно, для женщин — поднять их заброшенный симбокквай, что наши подобного рода собрания — зиждутся на примерах Священного Писания — общества святых Жен Мироносиц и прочих, что главное в симбокквай — тщательно готовить кооги и хорошо произносить их и прочее; в заключение предложил посоветоваться между собою и при мне же здесь утвердить заведение собраний.

20 июля/1 августа 1892. Понедельник.

Ханда.

Утром, с восьми часов, обедница; слово — объяснение молитвы Господней, начиная со второго прошения, ибо первое — вчера объяснено, с прошением в «хлеб наш насущный» к соблюдению воскресных и праздничных дней, которых здесь не соблюдают, — Посещение христиан; всего были в четырех домах (дом Такеуци, где живу, пятый): три в городе, четвертый — Луки Ямасита, чиновника, за городом; Давид Ниеми угостил обедом. Чтобы взглянуть на местность, завернули за город на небольшой холм, откуда отлично видно все по направлению к морю; за узкой полосой залива виднеется берег провинции Микава. Ханда — небольшой город, занятый больше всего производством уксуса; нигде нет таких больших производителей сего продукта, как здесь. Мы бегло осмотрели один завод, кажется, самый большой в Японии; почти все количество винных выжимков (касу) получается из Оосака; из них дней в сорок выходит уксус; выжимки потом на удобрение полей; отсюда выходит в год 80000 больших бочонков уксуса, каждый средне в 1 1/2 ены; напротив сего завода другой, почти такой же большой. — Производится в сих местах также большое количество «сакё», а в последнее время начали варить и европейское пиво.

С трех часов начался симбокквай: христиане и христианки, собравшись в церковный дом, внизу, произносили речи; первая речь была — Давида Ниеми, наполовину адрес, что, мол, в Нару и так далее, наполовину речь, обращенная к христианам, что мы, мол, соль земли, а свойство соли — предохранять от гниения и придавать вкус, так мы должны делать это для нашей страны; речь — умная; дай Бог, чтобы сам он следовал ей; катихизатор говорил, что он совсем перестал усердствовать в Церкви, не как в Какенгава, где он много делал это, боится обнаруживать себя христианином, чтобы не потерять пациентов. Потом говорил Павел Цуцихира из Такетоё, и плохо; в заключение о. Матфей произнес о необходимости молитвы, и я — о христианской ревности. Кончилось угощением всех холодным обедом из суси. Во время его христиане и христианки окончательно решили начать и вести здесь месячные симбокквай на общих для сего учреждения основаниях; тут же избраны и говорящие для следующего раза. Между прочим, для сих собраний поставляется условием, чтобы следующее за кооги угощение не превышало 10 сен; в Накасу кёоквай, чтобы это действительно исполнялось, делают так: складываются для сих угощений, берут из складчины 10 сен и издерживают, а прочее обещают на другое.

С восьми часов началась проповедь для язычников. Говорил сначала Матфей Мацунага, катихизатор, и говорил очень порядочно, только торопливо; неладно было еще, что свернул речь на пользу от религии для государства и остановился на сем более, чем следовало; вообще же говорить способен, сверх чаяния, ибо я когда–то думал о нем, что он к катихизаторству совсем не способен. Я сказал обычную начальную язычникам проповедь. Во время речи один нахал пытался перебить и поставить свои возражения; я остановил его и сказал, что после проповеди приму его вопросы. И предложил ему сделать свои возражения после проповеди, но человек оказался именно не больше, как нахалом; волнующимся, сердитым, кричащим голосом пытался говорить что–то против моей проповеди, обзывая меня гордецом (гооман); с трудом ловя смысл его возражений, я сделал тут же несколько дополнений к проповеди, обращаясь ко всем, и затем на дальнейшие его безалаберные придирки отказался что–либо отвечать; он провозгласил победный клич вместе с десятком бонз, сидевших рассеянными в числе слушателей, и, кажется, именно выставившими его намеренно. Полицейские были наготове тут же, чтобы прекратить скандал, если бы он начался; один вышел и стал так близко, чтобы мгновенно достать крикуна, если бы то нужно было; полицейский же потом ждал моего выхода из церковного дома и провожал до квартиры; знать, тот возражатель — заметная для полиции личность. — До входа на проповедь он что–то много кричал снаружи дома, мешая слушать речь Мацунага; полиция остановила его безобразничанье там; говорят, — бродячий энзецука, живущий вот подобной работой.