Алексис Токвиль - Демократия в Америке

Такое общество не просто состоит из большого количества независимых граждан, их число ежедневно пополняется за счет людей, лишь недавно обретших свободу и опьяненных своей новой властью. Этим последним свойственна самонадеянная вера в свои силы, и они, полагая, что отныне им уже никогда не понадобится помощь окружающих, без стеснения демонстрируют свое желание думать только о самих себе.

Аристократия обычно не уступает своих прав без длительной борьбы, во время которой между различными классами вспыхивает огонь непримиримой ненависти. Такие чувства сохраняются и после победы, и их проявления можно наблюдать в обстановке последующей демократической сумятицы.

Те из граждан, которые согласно уничтоженной иерархии были в числе первых, не могут сразу же забыть о своем прежнем величии; в течение долгого времени они чувствуют себя чужими в новом обществе. Всех людей, объявленных им ровней, они считают угнетателями, судьба которых не может вызывать у них сочувствия; они потеряли из виду своих бывших собратьев по классу и не чувствуют себя более связанными с ними общими интересами; каждый из них, удалившись от дел, считает, что ему, стало быть, не остается ничего другого, кроме как заниматься собой. Напротив, те, кто в прежние времена занимал нижние ступени социальной лестницы и кого революция вдруг подняла до среднего уровня, не могут пользоваться своей недавно обретенной свободой без чувства тайного беспокойства; когда они случайно встречаются с кем-нибудь из своих бывших господ, они бросают на него взгляды, полные торжества и страха, и избегают общения.

Следовательно, как правило, именно в период зарождения демократического общества граждане проявляют особую склонность к разобщенности.

Демократия не побуждает людей сближаться с себе подобными, а демократические революции заставляют их сторониться друг друга и увековечивают в недрах самого равенства чувство ненависти, порожденное неравенством.

У американцев имеется то огромное преимущество, что они достигли демократии, не испытав демократических революций, и что они не добивались равенства, а были равными с рождения.

Глава IV КАК АМЕРИКАНЦЫ БОРЮТСЯ ПРОТИВ ИНДИВИДУАЛИЗМА С ПОМОЩЬЮ СВОБОДНЫХ ИНСТИТУТОВ

Деспотизм, который по своей природе всегда трусливо подозрителен, видит в разобщенности людей самый верный залог собственной прочности и, как правило, все свои усилия нацеливает на то, чтобы людей разобщить. Из всех пороков человеческого сердца самый подходящий для него — порок эгоизма: тиран легко прощает своим подданным отсутствие любви к нему, лишь бы при этом они не любили друг друга Он не требует от них помощи в управлении государством; довольно и того, что они сами не претендуют на управление им. Он называет «крикливыми и беспокойными» тех людей, которые пытаются объединить свои силы во имя общего процветания, и, извращая значение слов, объявляет «хорошими гражданами» тех, кто думает только о самих себе.

375

Таким образом, деспотизм порождает как раз те пороки, развитию которых благоприятствует также и равенство. Эти два явления роковым образом дополняют и поддерживают друг друга.

Равенство расставляет всех людей в одну шеренгу, не порождая никакой взаимосвязи между ними. Деспотизм возводит между ними разделительные барьеры. Равенство побуждает их не заботиться об окружающих, а деспотизм объявляет равнодушие гражданской добродетелью.

Следовательно, хотя угроза деспотизма существует всегда, он особенно опасен в века демократии.

Вполне ясно, что именно в эти века люди особенно нуждаются в свободе.

Когда граждане вынуждены заниматься общественными делами, они непременно отвлекаются от своих личных интересов и время от времени отрываются от самосозерцания.

Как только общественные дела начинают решаться общими усилиями, каждый человек приходит к пониманию, что он не столь независим от себе подобных, как он это представлял себе прежде, и что для того, чтобы обеспечить себе поддержку окружающих, он сам должен оказывать им содействие.

Когда государством правит общественное мнение, все люди сознают ценность общественного признания и каждый пытается добиться его, стараясь обрести уважение и привязанность тех людей, среди которых он должен жить.

Многие из страстей, очерствляющие сердца и разобщающие людей, обязаны, таким образом, отступать и прятаться в глубине души. Гордыня маскируется; презрительность не смеет даже высунуться на свет божий. Эгоизм страшится самого себя.

При свободном правлении назначение на большую часть государственных должностей производится выборным путем, и поэтому тем людям, которым благородство души или беспокойство желаний не дают замкнуться в узких рамках частной жизни, ежедневно приходится ощущать и осознавать, что они не могут обойтись без окружающего их населения.

Оттого бывает, что человек, своим честолюбием побуждаемый думать о себе подобных, находит, что ему некоторым образом выгодно забывать обо всех интригах, порождаемых выборами, о предосудительных средствах, которыми нередко пользуются кандидаты, и о той клевете, которую распространяют их противники. Выборы возбуждают ненависть, и чем чаще они проводятся, тем больше возможностей для ее проявления.

Это зло, без сомнения, велико, но оно носит преходящий характер, тогда как положительное воздействие выборов сохраняется надолго.

Страстное желание быть избранным может на некоторое время настроить отдельных людей на воинственный лад; однако то же самое желание почти постоянно заставляет всех людей оказывать поддержку друг другу; и, если случается так, что соперничество на выборах рассоривает двух друзей, выборная система прочно объединяет между собой великое множество граждан, которые без нее всегда оставались бы чужими друг для друга Свобода создает некоторые ситуации, возбуждающие чувство ненависти, но деспотизм порождает всеобщее безразличие.

Американцы боролись с индивидуализмом, вызывавшимся равенством, с помощью свободы и победили его.

Законодатели Америки не считали, что предоставление всей нации одного выборного органа само по себе — средство вполне достаточное, чтобы противодействовать столь зловещему и столь естественному для общественного организма заболеванию демократических времен; они полагали, что помимо этого каждой территории следует дать возможность жить своей собственной политической жизнью, с тем чтобы граждане получили неограниченное количество стимулов действовать сообща и ежедневно бы ощущали свою зависимость друг от друга.