Наталья Черникова - Император Всероссийский Николай II Александрович

Николай II в Ставке над картой.

В конце концов у Николая II созрело решение самому стать во главе армии. В юности немало времени посвятивший военной службе, он считал, что «долг Царского служения повелевает монарху быть в момент опасности вместе с войском, деля и радость, и горе». После русско-японской войны он не раз говорил, что никогда не простит себе, что не встал во главе действующей армии. Второй раз совершать такую ошибку он не собирался. Изданное незадолго до начала войны новое «Положение о полевом управлении войск в военное время» предполагало, что обязанности Верховного главнокомандующего будет исполнять сам император. Обстоятельства, однако, сложились иначе. Но в 1915 г. Николай II решился исполнить свое давнее намерение. «Когда на фронте почти катастрофа, Его Величество считает священной обязанностью Русского Царя быть среди войска и с ним либо победить, либо погибнуть…» – объяснял министрам решение царя премьер И. Л. Горемыкин. Соответствующий приказ по армии и флоту был опубликован 23 июля. К концу августа фронт был стабилизирован, и только тогда смолкли разговоры о «несчастливом», «невезучем» царе, присутствие которого на фронте приведет только к большим бедам.

Обязанности Верховного главнокомандующего предполагали постоянное присутствие императора в Ставке, которая находилась тогда в Могилеве. В Царское Село для свидания с семьей он возвращался теперь только на несколько дней примерно раз в месяц. Распорядок дня императора в Ставке мало отличался от обычного. Он также вставал около восьми часов, после легкого завтрака полтора-два часа принимал доклады в штабе. Затем следовал перерыв на завтрак, и доклады продолжались. Во второй половине дня император совершал небольшую прогулку в парке или за городом, куда выезжал на автомобиле, затем снова принимал, работал с бумагами. Только вечером наступало время отдыха. После ужина, который заканчивался около девяти часов вечера, император час или два играл в домино или трик-трак (нарды) или просто беседовал с приближенными. Говорили обо всем – делились воспоминаниями и наблюдениями, обсуждали научные вопросы, причем Николай II, по свидетельству очевидцев, обнаруживал очень солидные познания в истории, археологии и литературе. Перед сном обязательно читал.

В Ставке, вдали от Петрограда с его этикетом, сплетнями, вечными требованиями Думы, император мог позволить себе расслабиться. «Мой мозг отдыхает здесь – ни министров, ни хлопотливых вопросов, требующих обдумывания», – напишет он императрице в революционном 1917-м. Неоднократно отца в Ставку сопровождал наследник, и это вносило в могилевскую жизнь свое очарование.

Однако исполнение Николаем II обязанностей главнокомандующего имело и свою оборотную сторону: отсутствие императора в столице не могло не сказаться на ходе государственного управления. Он уже не мог своевременно реагировать на происходящее, контролировать текущую ситуацию. 700 километров, оделявшие Ставку от столицы, могли стать (и в марте 1917 г. действительно стали) непреодолимым препятствием для разрешения критической ситуации.

Возникла проблема и с решением текущих дел. Важные вопросы самодержец решал сам, но, кроме них, существовало множество мелких дел, с которыми традиционно обращались к монарху. И здесь на помощь Николаю II пришла его супруга. Она была единственным в окружении императора человеком, которому он безусловно доверял и который был посвящен в его настроения и мнения по разным вопросам. К тому же военные годы были не первым случаем вмешательства императрицы в государственные дела. Впервые это произошло во время болезни Николая II в 1900 г., когда она стала не только сиделкой мужа, но и щитом между ним и его министрами. Тогда, в 1900-м, Николай II отказался обсуждать вопрос о заместителе на время его болезни, а Александра Фёдоровна распорядилась, чтобы все не требующие отлагательств бумаги посылались к ней, а она сама будет докладывать императору по мере возможности. Теперь, 15 лет спустя, обязанности императрицы, оставаясь столь же неофициальными, расширились. Она поддерживала отношения с министрами (у некоторых даже принимала доклады), отдавала распоряжения по второстепенным вопросам и писала мужу подробные «донесения» обо всем происходящем в столице. Со временем, однако, ей показалось, что существует сфера, где она может оказать более действенную помощь мужу. Речь шла о назначениях на высшие государственные посты.

Царица верила, что многие испытываемые страной сложности происходят от того, что на ведущих постах находятся «не те» люди. И она попыталась повлиять на текущие назначения, подбирала кандидатуры, спрашивала совета «дорогого Григория». Вера императрицы в Распутина в годы войны достигла апогея. «Еще раз вспомни, что для тебя, для твоего царствования и Бэби и для нас тебе необходимы прозорливость, молитвы и советы нашего Друга… – писала она мужу в ноябре 1916-го. – Ах, милый, я так горячо молю Бога, чтоб он просветил тебя, что в Нем наше спасение; не будь Его здесь, не знаю, что было бы с нами. Он спасет нас своими молитвами, мудрыми советами. Он – наша опора и помощь». Императору постоянно приходилось останавливать жену в ее стремлении подчинить всю жизнь страны советам Распутина, напоминать, чтобы она не вмешивала «нашего Друга». «Ответственность несу я, – говорил император, – и поэтому я желаю быть свободным в своем выборе».

Николай II с сыном Алексеем на встрече с солдатами и офицерами, награжденными Георгиевскими знаками отличия. 1915 год. Могилев.

Но 1915 год принес осложнения не только на фронте. По мере хода военных действий выявлялись проблемы, связанные со снабжением армии и организацией эвакуации из захваченных противником областей. Это не было только русским явлением. Ни одна из участвовавших в войне стран не была готова к столь масштабным действиям и столь продолжительному противостоянию. Но в России эти военные трудности стали сигналом к новому витку критики правительства. Меньше всего желая повторения ситуации 1905 г., Николай II попытался с самого начала не дать развиться оппозиционным настроениям, восстановить возникшее в 1914 г. на волне патриотизма единение между обществом и властью. В июне 1915 г. он принимает решение о созыве Государственной думы. С его стороны это был жест доверия обществу, поскольку чрезвычайные обстоятельства войны позволяли отложить созыв представительства до ее окончания. Более того, в преддверии собрания Думы император произвел перестановки в министерском корпусе, уволив тех министров, деятельность которых думцы критиковали особенно сильно. Но сделав этот шаг, император снова вступил в заколдованный круг уступок. Думская сессия, открывшаяся 19 июля, показала, что и на этот раз движение власти навстречу народному представительству было расценено как признак ее слабости.