Александр Нильский - Закулисная хроника. 1856 — 1894

— Свалился театральный столб!

Это может быть хорошей рекомендацией для покойного начальника репертуара и управляющего театральным училищем, которому, конечно, как человеку, были свойственны недостатки, но который перенес много напраслин, много незаслуженных упреков и подозрений. Все отрицательное в нем уравновешивалось положительным, которое в свое время не имело надлежащей оценки, необходимой для оправдания Павла Степановича, принесшего много пользы русскому театру. В силу какой-то роковой случайности о нем составилось ложное мнение, доныне не переставшее царить как в сфере закулисной, так равно и в печати. Федоров не был ни идеалом, ни деспотом; имел личные убеждения, придерживался собственных взглядов и страдал настойчивостью. Все это, конечно, не могло нравиться подчиненным, и он прослыл личностью пристрастною, беспощадною, грубою. Это решительное мнение о нем было, разумеется, несправедливо. Кто знал его в домашней обстановке, тот судил о нем сдержаннее, по одним же служебным отношениям, в которых он всегда проявлялся заурядным чиновником, нельзя было делать окончательные выводы. Он считал себя обязанным служить делу, а не лицам, и за это, как видно, он ничего не приобрел, кроме порицаний.

XII

Директоры театров. — А. И. Сабуров. — Его отставка. — Ангажемент певца Кравцова. — Перехитривший комик.

Рассказывая о П. С. Федорове, нельзя умолчать о директорах, которых он пережил. Свою службу он начал при А. М. Гедеонове, при нем сменились А. И. Сабуров, граф A. М. Борх, С. А. Гедеонов и, наконец, барон Кистер, при котором он и умер.

На место Александра Михайловича Гедеонова, после двадцатипятилетнего юбилея покинувшего управление театрами, директором был назначен гофмейстер двора великого князя Константина Николаевича, Андрей Иванович Сабуров. Во время назначения он пребывал за границей и на свой пост явился по истечении долгого времени. Все подчиненные с нетерпением ожидали его приезда, так как никто из театральных никогда его не видывал и не знал; по слухам же, проникавшим за кулисы, было известно, что он богач, упрямый, настойчивый и страстный игрок в карты.

Федоров больше всех опасался нового директора, так как ему кто то сообщил, что Сабуров, будучи предубежден против него, где-то выразился, что тотчас же по вступлении в должность, непременно его сместит. На самом же деле вышло не так. Федоров на первых же порах так ловко сумел расположить его в свою пользу, что тот без Павла Степановича чувствовал себя совершенно беспомощным.

Сабуров представлял из себя молодящегося старичка. Был небольшого роста, с брюшком и в парике; на рябоватом, обрюзглом лице красовались жиденькие бакены; ходил быстро, постоянно семеня ногами. Говорил всегда скороговоркой и не мог произносить буквы «р», заменяя ее буквой «л», отчего не раз происходили забавные недоразумения.

Например, отправясь в Москву для знакомства с состоянием московских театральных дел, а так же для знакомства с тамошними подчиненными, Сабуров посетил Малый театр, где подвизается русская драматическая труппа. Зайдя за кулисы он встретился с известным артистом Сергеем Васильевичем Васильевым, который в то время хворал и начинал постепенно терять зрение. После обмена приветствиями, Сабуров спрашивает его:

— Холошо ли все идет у вас? Что «Гляза»?

Васильев, полагая, что новому директору известна его болезнь глаз, почтительно ответил:

— Благодарю вас, ваше превосходительство… Не совсем-то хорошо: лечиться лечусь, а проку мало… продолжают болеть, и я с каждым днем убеждаюсь более и более, что скоро ослепну совсем…

— Я вас не понимаю, изумился директор, что вы такое говолите? Какие гляза?

— Мои-с… Вы изволили спросить про мои глаза, и я вам отвечаю, что они все еще не в порядке.

— Нет… нет… вы не поняли меня… Я вас сплясил, что «Гляза»?.. «Гляза», новая пьеса Остловского… Как она идет здесь?

Тут только Васильев понял, о чем ведет речь директор, и поспешно ответил:

— «Гроза» Островского прошла очень хорошо и пользуется большим успехом.

Сабуров слыл оригиналом, обладал веселым характером и был далеко не безупречен относительно поклонения женской красоте. Его сердце было любвеобильно. Он откровенно, ни от кого не скрываясь, ухаживал не только за танцовщицами, певицами, драматическими актрисами, но даже и за воспитанницами театрального училища.

Он обладал взбалмошным, но упрямым характером; над решениями не задумывался, приказания отдавал, что называется, с плеча, и был крайне забывчив.

Когда он приехал из-за границы и принял бразды директорского правления, к нему являлись представляться все труппы поочередно. Знакомясь с артистами русской драмы, он выказывал поползновение каждому сказать какую-нибудь любезность. Пожимая руку старику И. И. Сосницкому, он проговорил;

— Очень ляд познакомиться… очень ляд, очень… и холошо помню вашего отца! Он был плевосходный актел!

— У меня, ваше превосходительство, отец никогда не был актером! — с удивлением ответил Сосницкий.

— Как? лязве это был не ваш отец?.. Сосницкий? Да, Сосницкий… я очень холошо его помню… Чудесный был альтист… Вплочем, может быть, это был ваш блат?.. Не знаю — кто, но очень холошо помню…

— У меня брата не было. Кроме того, из моих родных никто не служил в театре.

— Удивительно!? В таком случае извините… все это я пелемешал… Это значит, что именно вас-то я и видел и помню… Такого альтиста забыть нельзя… очень ляд, очень ляд познакомиться!

Во время директорства Сабурова имели большой успех пьесы актера И. Е. Чернышева «Не в деньгах счастье» и «Отец семейства», в которых, как известно, проявил во всем блеске свой талант A. Е. Мартынов. Благодаря его участию, эти драмы долго не сходили с репертуара. После же смерти Александра Евстафьевича была поставлена еще новая комедия Чернышева «Испорченная жизнь», которая также произвела сильное впечатление на зрителей.

На одном из представлений этой пьесы присутствовала высокопоставленная особа, которая так заинтересовалась комедией, что пожелала узнать у Сабурова об ее авторе:

— Кто он такой?

Директор, не имея понятия о Чернышеве, бросился на сцену и этот же вопрос задал режиссеру. Тот дал ему нужные сведения, и Сабуров поспешил в ложу особы с докладом:

— Автоль наш актель Чельнышев… Мой воспитанник: он учился в театляльной школе… Я так боялся пелепутать, что сходил пловелить… Он и сейчас здесь, за кулисами…

— Я желал бы его видеть… Пригласите его сюда… ко мне в ложу…

Сабуров отправился на сцену и вскоре возвратился с Чернышевым, которого официально и представил высокому посетителю. Особа выразила симпатичному Чернышеву свое удовольствие и похвалу, как автору. Сабуров же с торжествующим видом смотрел то на того, то на другого и, наконец, когда аудиенция должна была кончиться, вставил свое восторженное замечание, долженствовавшее увеличить заслуги драматурга: