Николай Теренченко - Мы были суворовцами

Вылетая из суворовского гнезда, каждое последующее поколение кружковцев оставляло о себе память в виде многочисленных приборов, схем, картин, как бы передавая следующим выпускам эстафету творчества - твори, дерзай, придумывай, делай! И последующие выпуски с успехом продолжали дело своих старших товарищей.

...Очевидец расформирования Новочеркаского СВУ в 1962 поду старший преподаватель химии и биологии Василий Яковлевич Павлов с грустью вспоминает, как из здания училища вывозили все, что можно было вывезти и вынести, как директора городских школ, ПТУ и техникумов чуть-ли не дрались за каждый прибор, экспонат, схему или пачку картин и плакатов, чтобы заполучить все это богатство, сделанное руками суворовцев, для своих школ...

Училище превратилось в какую-то гигантскую химико-физическую колбу, в которой постоянно варилось, клокотало то, что называется поиском, экспериментом или просто-напросто юной дотошностью, ребячьей любознательностью.

Ребята старших рот "изобретали" порох, и тогда по коридорам стлался вонючий дым, временами ухал взрыв. Надо же им, будущим офицерам, самим убедиться, что же такое порох? И всполошенные офицеры-воспитатели искали виновников, с тревогой ожидая, где же в следующий раз ухнет? При варке бумажной массы для макетов карт, при лепке их с клеем и покраске в коридоре, где располагались эти кабинеты, стоял такой густой запах, что мало находилось желающих пройти этим корпусом. Старшие ребята самостоятельно собирали радиоприемники, начиная с детекторных и кончая ламповыми; самостоятельно (конечно же нелегально) проводили на различных собранных ими фантастических электросхемах эксперименты, от которых происходили частые замыкания в сети и горела электропроводка. К счастью, все оканчивалось благополучно, а опаленные ресницы, брови, небольшие ожоги в расчет не брались - наука требует жертв.

Офицеры-воспитатели, ротные командиры, обеспокоенные необузданной активностью своих воспитанников, озабоченно хмурились; педагоги, очевидно, в душе ликовали, мысленно потирая руки, довольные научной любознательностью, пытли-востью своих учеников.

Младшие ребята что-то мастерили, резали, пилили. Ножовки, тиски, напильники, паяльники, рубанки - все это откуда-то неведомыми путями нами добывалось, приобреталось и пускалось в ход. В одном из вестибюлей бытового корпуса временно, за неимением другого места, стоял старенький токарный станок, на котором опытный рабочий обучал нас, ребятню, токарному делу по металлу и дереву. И этот токарный станок никогда не пустовал, нас буквально силой приказа отгоняли от него.

В этом же вестибюле, в противоположном углу, стояла клетка с нашим любимцем Лисом, выдворенным сюда из кабинета ботаники, где по мнению нашего преподавателя ботаники майора Кравцова, Лис распространял такой специфический запах в результате своей жизнедеятельности, от которого чахли и погибали растения и цветы в многочисленных горшках. Лисовин безмятежно дремал в своей клетке, привыкший и к ребячьему гвалту, и к визгу токарного станка.

Однажды ребята старших рот устроили в нашем Суворовском зале великолепный "химико-физический концерт".

Трое юношей в средневековых мантиях алхимиков, в колпаках с загадочными знаками и с приклеенными бородами и усами важно ходили вдоль расставленных многочисленных столов, на которых стояли различные колбы, реторты, какие-то приборы. Ребята показывали различные химические и физические "чудеса" и вроде бы без халтуры. А нам казалось - здорово, как в цирке! При этом "алхимики" (Коля Химичев, Саша Туляков, Женя Брицын) читали длинные поэтические монологи философского содержания. Ну ладно, все их загадочные "манипуляции" - это наука: химия, физика, оптика. Но откуда дотошные старшеклассники откопали свои поэтические монологи да еще написанные белым стихом? Вечер прошел интересно, довольны были и "алхимики", и зрители...

2. "Кадет на палочку надет"

Итак, я подошел к истории знаменитого "кадетского конфуза" (нас в городе называли кадетами), оставившего в памяти заметный след. Как-то ребят старших рот пригласили в одну из женских школ на праздничный вечер. Я попал в их число как участник художественной самодеятельности. Было торжественное собрание, после него концерт, в котором и мы блеснули своими талантами. А потом начался бал - самое главное событие вечера! Девчонки, оживленно шушукаясь, разглядывали, решая, кого бы из суворовцев посимпатичнее, постатней выбрать в партнеры на белый вальс или польку-бабочку? Но, о ужас! Никто из моих старших товарищей не умел танцевать. Ты бы видела, сестренка, их физиономии! Растерянные, красные от смущения, вспотевшие. Девчонки, хохоча, шутливо тащили их в круг, порхали вокруг них в парах, призывно и умоляюще глядя на них. А те хмуро стояли у стен, опустив очи. Кто похитрее, те заранее смотались с бала, но многие остались, на свой позор. Некоторые, повернувшись спиной к танцующим, уткнулись в какие-то диаграммы и карты, висевшие на стенах, делая вид, что это самое важное и интересное для них на вечере, а все остальное - сущие пустяки. Нам было всем, конечно же, ужасно стыдно! Кое-как дождавшись конца бала, мы построились и хмуро побрели домой. А вдогонку нам кто-то лихо свистнул и ехидно выкрикнул: "Солдафоны! Кадет на палочку надет!" Что творилось несколько дней после праздника! Стихийные митинги ребят старших рот, страстные выступления на экстренных комсомольских собраниях! Все орали: "Мы не солдафоны! Хотим быть культурными советскими офицерами!".

Успеваемость резко снизилась. Пришлось нашему начальству в спешном порядке искать учителей танцев. Для старших рот специально из Ростова пригласили молодую преподавательницу танцев. А для нас, мелюзги, откопали где-то в городе довольно пожилую балерину. Старшеклассники поголовно постигали премудрости бальных танцев, занимаясь этим и в специально отведенное время, и в перерывах между уроками, и в часы досуга.

Забавная была картина! Все азартно разучивали всевозможные па, проходки и пробежки. Не отстают от всех даже самые дремучие увальни, старательно развивая красивое положение тела в танце, дрыгают ногами, постигая красоту и стиль танца. А нас, мелюзгу, на специальных занятиях, под бдительным оком офицера-воспитателя "мучила" наша балерина-бабушка, учила разного рода балетным премудростям. Малые батманы, большие батманы, деми плие, первая вторая, третья позиции... Попробуй только не сделай этот самый батман, сразу же раздается непререкаемый, суровый голос офицера, многозначительно предупреждающий: "Суворовец Ковалев!".

Зато через несколько месяцев, на праздник Восьмого марта, наши старшие ребята блеснули в той же школе своим умением танцевать все существующие бальные танцы, своей галантностью. Наша честь была восстановлена! С тех пор в городе не было танцоров искуснее, чем суворовцы. Они были желанными гостями во всех школах, училищах, техникумах нашего шумного, студенческого городка. А какие красивые вечера, балы по праздникам устраивались в нашем училище! Готовились продуманно, тщательно и умело. Целые концертные монтажи. Тут были и буденновцы, лихо рубившие в танце настоящими казацкими шашками, и молодогвардейцы, и герои-воины, и даже своя Зоя. Попасть к нам на торжественный вечер и бал было нелегко. Старшие ребята красиво, от руки, делали пригласительные билеты и отсылали их по школам.