Сергей Мазуркевич - Христофор Колумб

Погода в это время стояла тихая и ясная. И только Колумб с прозорливостью опытного моряка почувствовал приближение бури. Его встревожило обилие дельфинов, изменившийся характер приливов, облачности и волн, набегавших с юго-востока. Он понял, что очень скоро можно ожидать урагана. К чести адмирала, он решил предупредить об этом местные власти. На берег был послан один из капитанов с письмом от Колумба, в котором он сообщал о надвигающейся опасности и просил разрешения для флотилии укрыться от бури в Санто-Доминго.

Увы, Колумбу не поверили. Когда губернатор Овандо зачитал письмо приближенным и капитанам, отправлявшимся в Испанию, раздались насмешки в адрес «предсказателя». Адмиралу отказали в стоянке (он в срочном порядке велел всем своим кораблям немедленно сняться с якорей и уйти как можно дальше на запад), а флотилия с золотом, состоявшая из трех десятков кораблей, отправилась в путь. Но далеко они не ушли. Не успели еще корабли достигнуть восточной оконечности острова, как налетел страшный ураган, свирепствовавший несколько дней. 25 кораблей практически сразу же затонули. Среди погибших (их было более пятиста человек) были и недоброжелатели Колумба – уже упоминавшийся в связи с этим командор Бовадилья и судья Роль-дан. На дне Карибского моря оказались и золотые слитки общим весом более четырехсот килограммов. До Санто-Доминго добрались только несколько полуразрушенных кораблей, потерявших управление. Из всей флотилии всего одному кораблю удалось достичь берегов Испании. И надо же такому случиться, что именно на нем находилось личное имущество Христофора Колумба, возвращенное ему испанской короной! Видимо, Провидение не забывает своих любимцев. Только благодаря этому адмирал провел последние дни свои жизни, ни в чем не нуждаясь.

Когда же он узнал о гибели своих злейших врагов Бовадильи и Рольдана, то сказал, что их постигла «кара Господня».

Надо заметить, что и кораблям Колумба во время этой бури тоже прилично досталось. В своем послании королю и королеве он писал: «Буря была ужасная, и в ту ночь она разметала все мои корабли. Люди дошли до крайности, потеряв всякую надежду на спасение, и ждали гибели. На каждом из кораблей думали, что все другие корабли погибли. Разве на моем месте любой смертный, будь он даже Иовом, не впал бы в отчаяние, видя, что в час, когда дело шло о моем спасении и о спасении моего сына, брата, друзей, запрещено мне было приближаться к земле, к гаваням, которые я промыслом Божьим приобрел для Испании в кровавом поту!»

Благодаря предусмотрительности адмирала все его корабли хоть и были изрядно потрепаны, но остались целы, так же как и все члены команды. Колумб дал время экипажам на отдых и починку каравелл, после чего маленькая флотилия покинула в этот раз негостеприимный для Христофора остров Эспаньолу.

Движимый инстинктом первооткрывателя, Колумб, после того как достиг южной оконечности Кубы, повернул на юго-запад и очутился в местах, где до него еще не было европейцев (викингов в данном случае мы не рассматриваем). Второй раз судьба привела мореплавателя к берегу американского материка. 30 июля 1502 года был открыт небольшой остров Гуанаха, лежащий напротив северного берега Гондураса, а 14 августа испанцы добрались до новой неизвестной земли, и Колумб пристал к мысу Гондурас, продолжением которого является Панамский перешеек, соединяющий оба континента.

Четыре месяца корабли двигались вдоль этого берега к юго-востоку, преодолевая сопротивление ветров и течений.

Адмирал рассчитывал таким образом найти пролив, ведущий в Индийские моря. Не исключено, что в меньшей степени он искал такой пролив, а в большей – земли, богатые золотом, в относительной близости от Гаити.

Природа подсказывала Колумбу, что он сделал не совсем правильный выбор, но он ее знакам не внимал. Таких трудных условий плавания он не помнил. В письме Изабелле и Фердинанду Колумб описывает это мучительное плавание: «В течение восьмидесяти восьми дней не прекращалась ужасная буря – такой силы, что от взора были скрыты и солнце и звезды. Корабли дали течь, паруса изодрались, такелаж и якоря были потеряны, погибли лодки, канаты и много снаряжения. Люди поражены были недугами и удручены, многие обратились к религии, и не оставалось никого, кто не дал бы какого-либо обета или не обязался совершить паломничество. Часто люди исповедовались друг другу в грехах. Им нередко приходилось видеть бури, но не столь затяжные и жестокие. Многие из тех, кто казался сильным духом, впали в уныние, и так было в продолжение всего этого времени. Болезнь сына, который находился со мной, терзала мою душу, и тем горше было мне сознавать, что в нежном тринадцатилетнем возрасте ему пришлось претерпеть в течение столь долгого времени большие невзгоды. Но Бог дал ему такую силу, что он воодушевлял всех прочих и вел себя так, как будто провел в плаваниях восемьдесят лет. Он утешал и меня, а я тяжко захворал и не раз был близок к смерти. Из небольшой надстройки, которую я приказал соорудить на палубе, я направлял ход корабля. Брат мой находился на корабле, которому угрожала еще большая опасность…»

Улучшения в погоде произошли, когда каравеллы прошли Кабо-Грасьяс-а-Дьос – мыс Благословения Господня, крайнюю точку современного Гондураса. От этого мыса корабли продолжали двигаться вдоль берега, попутно называя открытые земли: Берег Москитов (Москито), Никарагуа, Коста-Рика (Богатый берег), Верагуа (современная Панама). В последнем месте испанцам удалось приобрести у индейцев особенно много золота. Там же они слышали рассказы о том, что в крае, называвшемся Сигуаре[41], золота можно найти еще больше.

А еще туземцы рассказывали, что будто в десяти днях пути от этой страны находится большая река, название которой показалось Колумбу похожим на Ганг. Слушая эти рассказы, адмирал полагал, что он находится недалеко от устья Ганга. Он снова отправился в поиск, следуя вдоль лесистых берегов Панамы.

В начале ноября на пути экспедиции оказалась обширную гавань с такими красивыми берегами, что она была названа Колумбом Пуэрто-Бельо (Прекрасная гавань). Это название сохранилось до наших времен, и сейчас так называется порт в зоне Панамского перешейка.

В конце ноября корабли Колумба вновь испытали на себе силу американских ураганов. Адмирал писал об этом: «Девять дней я был словно потерянный, утратив надежду на то, что мне удастся выжить. Никому еще не приходилось никогда видеть такое море – бурное, грозное, вздымающееся, покрытое пеной. Ветер не позволял ни идти вперед, ни пристать к какому-нибудь выступу суши. Здесь, в море цвета крови, кипевшем, словно в котле на большом огне, я задержался на некоторое время. Никогда я еще не видел столь грозного неба. День и ночь пылало оно, как горн, и молнии извергали пламя с такой силой, что я не раз удивлялся, как могли при этом уцелеть мачты и паруса. Молнии сверкали так ярко и были так ужасны, что все думали: вот корабли пойдут ко дну. И все это время небеса непрерывно источали воду, и казалось, что это не дождь, а истинный потоп. И так истомлены были люди, что грезили о смерти, желая избавиться от подобных мучений. Дважды теряли корабли лодки, якоря, канаты и были оголены, ибо лишились парусов».