Аркадий Стругацкий - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1972–1977

<…>

И вот в повести «Стажеры» (1962) — резкий и непредвиденный поворот.

<…>

С самого начала — это повесть размышлений, споров, обобщений. Уже в прологе спорят больной Дауге, окончательно отставленный от космоса, и Маша Юрковская, любимая когда-то им женщина.

<…>

Спорят Иван Жилин и содержатель кабачка Джойс.

Жадно набрасывается на впечатления и пытается поместить их в свой наивно-благородный, несложный еще душевный мир восемнадцатилетний стажер Юрий Бородин, согласовать со своими представлениями о должном, желаемом, прекрасном.

На распутье находится тридцатилетний Иван Жилин, у которого после десяти лет космических полетов созревает новое решение.

Все время возвращаются к своему прошлому, думают, анализируют происходящее Быков и Юрковский.

<…>

Конфликты, таким образом, переносятся в другую сферу. Четверка «космических мушкетеров» сходит со сцены. И это — не только завершение одной из художественных задач, поставленных перед собой Стругацкими. Изменились их собственные мнения. Влияние техницизма кончилось. Человеческий мир нельзя усовершенствовать только с помощью машин и науки. Надо заниматься им непосредственно. В познании и устройстве жизни человека надо идти от человека.

Эти выводы меняют природу повестей Стругацких. «Стажеры» еще расслаиваются на главы, концентрирующие выводы, где в диалогах, спорах, самоотчетах сосредоточено самое важное, и на главы приключений, в которых герои проявляют себя, доказывают слова делом. Иван Жилин, еще недавно (в повести «Путь на Амальтею») работящий, сдержанный, серьезный ученик Быкова, здесь произносит длинные поучительные речи перед Юрой Бородиным, оказывается порой в невыгодной роли резонера. Но важно другое — для Стругацких теперь ценно прежде всего интеллектуальное содержание повести. Им еще трудно свести действие и мысль в один узел. Еще не удается найти необходимую конструкцию, где фантастическая ситуация уже являла бы собой концепцию. Однако стремление к этому новому качеству выражено очевидно.

<…>

Она [повесть ПXXIIВ. — Сост.] являет собой попытку непосредственно взяться за земные дела, о которых только упоминается в «Стажерах». Однако, как это часто случается со Стругацкими, они идут дедуктивным путем. Заданное общее положение реализуется по частным, конкретным линиям, создается большая конструкция с незыблемыми устоями, которая потом может быть испытана индуктивным путем, от опыта. Так было построено техническое здание «Страны багровых туч» и разрушено в «Стажерах». Теперь, в повести «Полдень, XXII век…», строится новая модель.

<…>

В художественном плане это решение реализуется в социальной утопии — повести «Полдень, XXII век…». Оно пока что остановилось на той же высокой восторженной ноте, что и техническая утопия в «Стране багровых туч». Стругацкие как бы решают для себя общий вопрос: ради чего идет борьба, к чему стремиться?

<…>

Повестями «Попытка к бегству» (1961) и «Трудно быть богом» (1963) начинается новый период работы Стругацких.

Экскурсии в будущее вдруг сменяются трудными, трагическими возвращениями в прошлое.

<…>

Впервые, мне кажется, в этой повести [ПКБ. — Сост.] Стругацким удалось нарисовать характеры людей желаемого будущего. Без умиления, без идилличности, в серьезных конфликтах, в сомнениях, перед лицом ответственных решений. У Антона и Вадима стойкий иммунитет ко злу. Они не подвержены этой заразе. Но вместе с тем отчасти утратили способность и узнавать его. Зло ведомо им скорее теоретически, оно для них ирреально и призрачно.

<…>

А скептический Саул ставит новые и новые вопросы, один сложнее другого. <…>

Это не столько рассуждения, сколько опыт. Писательский эксперимент поставлен Стругацкими с блеском. Повесть невелика — всего 120 страниц. Острый ее сюжет неотделим от мысли, от экспериментальной задачи. Повесть больше не расслаивается на действие и его истолкование. Каждый новый шаг героев не только очередное приключение, но познание, продиктованное встревоженной совестью, чувством человеческого долга.

<…>

В первой повести — «Стране багровых туч» — Быков еще мог думать, что он обязан спасти Юрковского, потому что Юрковский обладает уникальными знаниями о Венере.

В «Пути на Амальтею» подчеркнута другая мысль — друзья должны надеяться на друзей, друзья всегда обязаны броситься на помощь, спасая товарищей, идти на риск, делать невозможное.

В «Стажерах» в такой форме вопрос уже не возникает и возникнуть не может: в решительную минуту, рискуя, необходимо спасать человека, терпящего бедствие. Любого.

Повесть «Далекая Радуга» (1962) целиком сосредоточена вокруг этой темы.

<…>

Трагедия Камилла, человека-машины, может быть бедственной для людей. Стоит на один только шаг пойти дальше и представить, что у него появились бы желания. Не его, человеческие, а те, что соответствовали б возможностям машины. Она, вероятно, хотела б странного, чуждого человеку.

Научный эксперимент — к тому ведет содержание повести — не должен иметь надчеловеческих целей. Моральная сторона, какие бы выгоды ни сулил результат, не может сбрасываться со счета при решении рискованных научных задач.

<…>

Испытательная лаборатория «Далекой Радуги» — только пролог более трудного эксперимента. «Попытка к бегству» была первой разведкой, первой встречей с обществом, крайне нуждающимся в помощи. Повесть «Трудно быть богом» — следующий шаг. Научный эксперимент в природе сменяется социальным экспериментом. Ответственность экспериментатора-социолога усугубляется тем, что он имеет дело прежде всего с людьми. В «чистой» науке моральная сторона дела оказывается существенной в поворотные моменты, при открытии и испытании новых принципов. В остальное время она регулируется соблюдением техники безопасности, правовыми нормами в конце концов. Не то в эксперименте социальном. Здесь мораль всегда на одном из главных мест. Не может быть успешного социального эксперимента, основанного на аморализме, на попрании естественных прав человека.

<…>

Острые конфликты повестей Стругацких возникают из моральных проблем, сопутствующих общению разных цивилизаций. Проблем, не до конца еще решенных на Земле. Не ушли в прошлое колониальные войны. Не ушла в прошлое «политика силы» по отношению к малым народностям.

<…>

Повести Стругацких предостерегают против опрометчивых исторических решений. В наш атомный век это предостережение звучит актуальнее, чем когда-либо прежде.