И. Мартынов - Книгоиздатель Николай Новиков

В отличие от переводчиков-универсалов, некоторые сотрудники Новикова специализировались по определенным отраслям знания, национальным литературам и даже отдельным писателям. Примером тому могут служить переводы философских трактатов Руссо, сделанные секретарем Хераскова, а затем профессором Московского университета П. И. Страховым. Профессор С. Е. Десницкий регулярно знакомил русских читателей с новейшими английскими работами по политэкономии, юриспруденции и аграрному вопросу. Немецкая эстетика и философия представлена в новиковском издательском репертуаре переводами учителя Смоленской духовной семинарии И. Г. Морозова. Старый друг и сотрудник университетского типографа М. И. Попов переводил сочинения итальянских политических мыслителей.

Самой многочисленной и пестрой по составу была группа переводчиков зарубежной беллетристики. Большинство среди них составляли студенты Московского университета, впоследствии известные литераторы и ученые Я. И. Благодаров, Ф. В. Генш, И. С. Захаров, А. Ф. Малиновский и Н. И. Страхов. Примечательна литературная деятельность одного из первых русских германистов, «сержантского сына» Ф. И. Сапожникова. Страстный пропагандист творчества Виланда, он перевел пять романов любимого писателя, по достоинству признанных современниками образцами сентиментальнофилософской прозы. Перевод романа Фенелона, изданный Новиковым, был первым в огромном списке ученых и литературных трудов преподавателя Воронежской духовной семинарии, будущего митрополита Е. А. Болховитинова. Не менее знаменательно для истории отечественной словесности активное участие в новиковских просветительных предприятиях женщин-переводчиц М. В. Сушковой (урожденной Храповицкой), Е. К. Ниловой и Е. И. Воейковой. Среди сотрудников Новикова можно найти даже целую семью переводчиков, отпрысков старинного дворянского рода брата и двух сестер Вельяшевых-Волынцевых.

Приватные переводы у русских студентов были способом пополнить свой скромный бюджет. Литературные дельцы нещадно эксплуатировали их. «Тогдашние издатели, — вспоминал современник Новикова, ученик Александроневской семинарии И. И. Мартынов, — студенческими переводами не брезгали, зная по опыту, что они дешевле всяких других. Случалось и так, что перевод делал студент за ничтожную плату, а на заглавном листке выставлялось имя какого-нибудь известного уже российского Клопштока» [87]. По свидетельству сотрудников, Новиков выгодно отличался от многих своих собратьев по профессии. Он не скупился на плату авторам и переводчикам. Чаще всего это был твердый и довольно высокий для того времени гонорар, составлявший, по дошедшим до нас сведениям, 10 руб. за печатный лист переведенной с иностранного языка книги [88]. Стремясь поддержать в учащейся молодежи охоту к литературным занятиям, он иногда покупал два или три перевода одной книги. Лучший из них издавался, а остальные уничтожались. Новиков активно стремился приобщить молодых переводчиков к своим просветительным начинаниям. Немалую помощь в подготовке будущих сотрудников новиковского издательства сыграл И. Г. Шварц. Созданные по его инициативе на средства Дружеского ученого общества Педагогическая (1779–1786) и Переводческая (1782–1786) семинарии подготовили из талантливых воспитанников провинциальных духовных училищ десятки высококвалифицированных переводчиков, литераторов и издательских работников. Практически те же цели преследовало корпоративное студенческое объединение «Собрание университетских питомцев» (1781–1786), участники которого регулярно собирались для чтения и обсуждения своих литературных опытов. Первую школу самостоятельного творчества новиковские питомцы прошли в его журналах «Утренний свет» (1779–1780), «Московское ежемесячное издание» (1781), «Вечерняя заря» (1782), «Городская и деревенская библиотека» (1782–1786) и «Покоящийся трудолюбец» (1784). Эти журналы, хотя и не приносили издателю и сотрудникам практически никаких доходов, были полезны Новикову уже тем, что помогали создать прочный авторский коллектив, выявить наиболее способных и деятельных молодых литераторов.

«Стараниями Новикова, — как справедливо считал А. Т. Болотов, — весьма многим одаренным склонностью к наукам и способностью к писанию и сочинениям отворен был путь и преподан случай и возможность к оказанию своих способностей и сил разума, так что чрез самое то сделались они потом сочинителями и такими авторами, которые ныне истинную честь приносят своему отечеству»[89].

Важное место в системе новиковских просветительных предприятий занимала филантропическая библиотека. Наряду с педагогической и переводческой семинариями она успешно обслуживала его издательство, являясь одновременно центром пропаганды идей нравственного самоусовершенствования и масонского учения. Ни в официальных документах, ни в эпистолярном наследии читателей этой библиотеки не сохранилось почти никаких сведений о ней. Однако факт ее существования не подлежит сомнению, об этом свидетельствуют воспоминания двух сотрудников Новикова — поэта И. И. Дмитриева и митрополита Евгения (Е. А. Болховитинова) [90].

Нам представляется, что библиотека дружеского ученого общества, а затем — Типографической компании была подобна дому с потайными комнатами. Непосвященные в масонское братство допускались только в «прихожую», хотя и здесь имелся богатый выбор философско-назидательных сочинений, вводивших в круг нравственных и теологических проблем масонского учения. Посвящение в орден открывало доступ в «герметическую» (тайную) библиотеку, укомплектованную полным собранием трудов учителей и теоретиков вольного каменщичества[91]. Первое время публичная и «герметическая» библиотеки находились в разных концах Москвы (первая — при Университетской типографии, другая — на квартире у Шварца), однако впоследствии они слились воедино и были размещены в шести просторных комнатах Тендрякова дома.

О характере и структуре фондов этого книжного собрания можно судить только по дошедшим до наших дней описям, составленным при конфискации новиковского имущества[92]. В силу многих причин документ подобного рода не дает реальной картины состояния библиотеки Дружеского ученого общества в годы расцвета просветительной деятельности Новикова. И все-таки, за неимением других источников, воспользуемся плодами многомесячных трудов екатерининских цензоров.

К апрелю 1792 г. в библиотеке насчитывалось более 4000 названий (8,5 тыс. томов) книг, журналов и рукописей на русском, латинском, греческом, немецком, французском, голландском, польском, английском и арабском языках.