Владимир Хандорин - АДМИРАЛ КОЛЧАК: ПРАВДА И МИФЫ

В городе было неспокойно. К адмиралу в тот вечер заходили офицеры из Ставки и казачьих частей. Велись уже прямые разговоры о смене власти и о том, что он должен принять на себя роль диктатора. Колчак уклонился от прямых предложений возглавить переворот. «У меня армии нет, я человек приезжий, – говорил он, – и не считаю для себя возможным принимать участие в таком предприятии».[45] Все же он соблюдал осторожность.

Но, не соединившись формально с заговорщиками, Колчак и не выдал их, хотя к нему заходил в тот вечер сам глава Директории Авксентьев. По своим взглядам он симпатизировал им, но считал необходимым соблюсти хотя бы видимость законности.

Ударную силу заговора составляли военные, в том числе чуть ли не все офицеры Ставки во главе с генерал-квартирмейстером Ставки полковником А. Сыромятниковым. Наиболее активную роль играли офицеры-казаки. Политической «пружиной» заговора были упоминавшийся кадетский эмиссар В.Н. Пепеляев и близкий к правым кругам министр финансов Директории И.А. Михайлов. В их планы были вовлечены часть министров, видные деятели буржуазных организаций.

Об участии в организации переворота английской военной миссии, о чем утверждала советская пропаганда, документов нет. В основном эти зыбкие утверждения базировались на голословных обвинениях со стороны их французских коллег, выдвинутых впоследствии, после краха Белого дела, когда большинство причастных к нему, в том числе и союзные представители, стали искать «виноватых» между собой. Намеренно преувеличивая таким образом роль англичан, французы пытались тем самым возложить на них максимум ответственности за дальнейшее. Но никаких фактов, подтверждающих это, нет – доказано лишь, что офицеры британской военной миссии были поставлены в известность о планах заговорщиков и гарантировали им свое невмешательство. Остальное относится к области домыслов, основанных на близости Колчака с англичанами (ни он, ни они не скрывали взаимных симпатий) и на том, что в период его пребывания у власти офицеры английской миссии теснее других сотрудничали с ним и наиболее добросовестно помогали ему. Но это было уже после переворота, а не до него.

В этом отношении особенно эксплуатировалась фраза главы английской военной миссии генерала Альфреда Нокса, встречавшегося с Колчаком еще в Японии и после этой встречи доносившего своему начальству, что «нет никакого сомнения в том, что он является лучшим русским для осуществления наших целей на Дальнем Востоке». В глазах советских пропагандистов это служило одним из аргументов в пользу версии о режиме Колчака как «ставленника Антанты». Все это грубое упрощение, как и прямая фальсификация факта, что якобы Колчак прибыл в Сибирь вместе с Ноксом (эта ложь попала даже в Большую советскую энциклопедию). На самом деле последний еще долго оставался на Дальнем Востоке. Другое дело, что Нокс по заданию своего правительства зондировал почву в русских военных и политических кругах на предмет выяснения перспектив и методов борьбы с большевизмом, в свержении которого союзники были безусловно заинтересованы. Собеседники обменивались мнениями, изучали друг друга. Колчак стремился выяснить, в каких формах и масштабах можно ожидать помощи со стороны Англии.

Могут возразить: британская секретная служба всегда работала чисто, не оставляя следов. Но среди офицеров британской миссии не было ни одного сотрудника спецслужб, более того, единственным специалистом по России был упомянутый генерал А. Нокс. Остальные совершенно не ориентировались во внутренних русских делах; их наивность доходила до уверенности, что в борьбе против Колчака, которого они считали мудрым политиком и «либералом», большевики «коварно объединились» не с кем-нибудь, а… с монархистами! (см. мемуары полковника Дж. Уорда).

Что же, спросят, англичане были так слепы? Нет, просто Колчак, когда этого хотел, умел быть очень обаятельным и убедительным, к тому же ему это было нетрудно с людьми, искренне ему симпатичными, а он всегда симпатизировал англичанам. Так что скорее не англичане его использовали, а наоборот, он их использовал. И «романтическую» версию о «незримой руке туманного Альбиона» следует отбросить.

Роли между участниками заговора были четко распределены: назначены связные, исполнители, каждый отвечал за свой участок. Ненадежные воинские части были заблаговременно под разными предлогами выведены из города. На генерала Р. Гайду возлагалась нейтрализация чехов. В.Н. Пепеляев «вербовал» министров и общественных деятелей. Один из офицеров был приставлен наблюдать за выехавшим на фронт главнокомандующим В.Г. Болдыревым, чтобы не допустить «утечки» к нему информации. Все было готово…

Переворот произошел в ночь на 18 ноября 1918 года. Около 300 казаков во главе с офицерами окружили дом, где остались на ночное заседание глава Директории Авксентьев, член Директории Зензинов и товарищ министра внутренних дел Роговский. Кроме них, был арестован той же ночью в гостинице член Директории Аргунов. Все это были эсеры, представлявшие демократическое «лицо» власти.

Из воспоминаний бывшего члена Директории В. Зензинова:

«Вечером 17 ноября… мы мирно беседовали за чаем и уже собирались расходиться по своим домам, когда вдруг в половине первого ночи в передней квартиры Роговского неожиданно раздался топот многочисленных ног и к нам с криками «руки вверх!» в комнату ворвались несколько десятков офицеров с направленными на каждого из нас револьверами и ружьями. Под угрозой немедленного расстрела они запретили нам двигаться с места и заявили нам троим, что мы арестованы. На наш вопрос, кто осмелился дать им приказ об аресте законного правительства, они отвечать отказались. Большинство из них были пьяны и сильно возбуждены. В таких случаях револьверы обычно начинают стрелять сами, и можно только удивляться, как это тогда не случилось».

Директория уже находилась в изоляции. Ни одна воинская часть омского гарнизона не выступила в ее защиту. Батальон охраны Директории, состоявший в основном из эсеров, был разоружен. По свидетельству офицера этого батальона, опубликованному уфимской эсеровской газетой «Народ» 26 ноября, прибывшие арестовывать Директорию офицеры сказали начальнику караула, будто присланы «сменить охрану» ввиду опасности нападения. Тот заподозрил неладное, но, видя, что силы неравны, уступил, однако тайком послал гонца в казармы батальона на вокзал. Командир было поднял батальон по тревоге, но тут подоспел отряд участников переворота. После предупредительного пулеметного залпа батальон охраны, потеряв одного человека, сдался; у них отобрали оружие и вскоре отпустили. Тем все и кончилось.