Евгений Федоровский - Штурмфогель без свастики

Глядя на их ухоженные, самодовольные физиономии, Карл подумал: "Ишь, буржуи тоже поалели. Праздник-то ведь наш, рабочий..."

Карл Гехорсман никогда не вмешивался в политику, но на рабочие демонстрации ходил и, случалось, кулаками крошил зубы штурмовикам. А потом пошли дети, Карл "одомашнился", и вовремя - иначе давно бы упекли его в концлагерь. Хорошо, что еще попал в Испанию.

Солнце поднялось довольно высоко над стеклянными крышами корпусов. Стало жарко. Начинала мучить жажда. "Надо бы пива", - с тоской подумал Карл и стал понемногу расстегивать тяжелый двубортный пиджак и жилет.

Вдруг грянул оркестр. Как по команде, цилиндры левой стороны трибуны слетели с голов и легли на согнутые в локтях руки. Толпа вытянулась. От кучки самых больших начальников, среди которых Карл узнал лишь верзилу Мессершмитта, отделился узкогрудый молодой человек с зачесанными назад волосами и темными провалами глаз, прикрытых клочкастыми бровями. Оркестр наддал еще оглушительней, а последнюю ноту гимна рявкнул на пределе всех возможностей.

- Я приветствую рабочий класс Германии! - выкрикнул Гесс. Его тонкие губы сжались еще плотней.

- Зиг хайль! - откликнулась толпа.

- Я приветствую его солидарность с идеалами и жизнью народного вождя Адольфа Гитлера!

- Зиг хайль!

От крика у Карла заломило в ушах и зажгло в желудке.

- Я приветствую истинных граждан нашего рейха!

Снова грянул оркестр и смолк.

- Германия выполняет сейчас великую историческую миссию. Годы позора и унижений, навязанных нам извне, прошли. Мы, национал-социалисты, уяснили теперь свою правую роль в истории мира. Наши враги навязали нам договор под дулом пистолета, который приставили к виску немецкого народа. Этот документ они провозгласили святым, растоптав нашу гордость. Теперь мы объявили им святую немецкую войну...

Гехорсман непроизвольно икнул. На него сердито скосили глаза соседи. Карл глотнул слюну, но рот пересох. Он попытался сдержать проклятую икоту, но снова икнул, на этот раз громче.

- ...Фюрер, чья жизнь протекает в непрерывном труде и отдана немецкому народу, ждет от вас вдохновенной, упорной, целеустремленной, творческой, дисциплинированной работы. Война на земле неотрывна от войны в небе. Самолеты, сделанные на ваших заводах, вашими руками, ведут смертельную схватку с врагом. Они побеждают всюду. Они положили на лопатки Францию, Голландию и Бельгию. Они воевали на Крите и в Греции. Они бомбят Англию. Вы - кузнецы победы. И первый кузнец среди присутствующих здесь - ваш единомышленник Вилли Мессершмитт! - Гесс легко взмахнул рукой и остановил ее на широкой груди стоящего рядом конструктора. - На таких хозяевах и патриотах держится могущество нашего государства. Их энергия, их ум, деловая смекалка, талант устраняют все препятствия, которые возникают на нашем пути. Они доказывают колоссальное расовое превосходство арийцев над другими народами своей кипучей жизнью и преданностью фюреру!

- Зиг хайль! - заревела толпа.

Гесс продолжал еще что-то говорить, но Карл так сильно стал икать, что почти не слышал слов. Под шушуканье и толчки он выбрался из толпы и увидел Вайдемана, прижавшегося спиной к кирпичной стене цеха. Рядом стояли Пихт и Коссовски. Коссовски посмотрел на Гехорсмана и улыбнулся.

"Ик, ик, ик..." - икота разобрала окончательно, выворачивая внутренности. Согнувшись, как побитая дворняга, Карл прошмыгнул мимо. Он хотел найти уборную, где надеялся напиться из крана.

- 4

Беспечно размахивая хозяйственной сумкой, Ютта шла в ресторанчик "Хазе", где покупала обеды. Она думала о том, что в тот вечер, когда должна была произойти встреча, к ней никто другой, кроме Зейца, так и не подошел с паролем "Рюбецаль". Неужели долгожданный Март - это Зейц? Вот уж никогда бы не подумала.

Но Зейц не решился тогда раскрыться до конца. Может быть, он благоразумно хотел воздержаться, опасаясь нового пилота Вайдемана, или этого столичного вертопраха Пихта, или того, кто пришел в самый последний момент. Кажется, он отрекомендовался капитаном Коссовски.

Ютта припомнила лицо гостя. Оно было серьезное, умное. Глаза ласково-проницательные. Несколько раз Коссовски глядел на Ютту, что-то собирался сказать, но так и не сказал. Ютта почувствовала даже какое-то доверие к этому пожилому человеку, который, очевидно, привык бывать в свете, держался просто и в то же время с достоинством, улыбался, но легко переходил на серьезный тон. Наверное, такие люди, избрав в жизни идеал, никогда от него не отступают...

Думая об этом, Ютта вдруг столкнулась с седоволосым фельдфебелем. В его руках были небольшой саквояж и трость.

- Простите, - проговорил военный, - я очень давно поджидаю вас, так как не мог зайти в дом Зандлера. - Он внимательно посмотрел на Ютту, потом тихо спросил: - Ютта?

- Откуда вы знаете мое имя? - удивилась девушка.

- Я узнал вас по этой фотографии. - Военный показал снимок.

Действительно, это была она, только на три года моложе. Такой видел ее Перро.

- Не понимаю, как очутился у вас мой снимок?

- Я же дядюшка Клаус, - рассмеялся военный. - Ты же помнишь, я рассказывал тебе сказки. А особенно ты любила слушать о...

- ...Рюбецале, - докончила Ютта и, понизив голос, спросила: - Вы Март?

- Всего лишь связной Марта. - Помолчав, военный сказал: - Зови меня Эрихом. Я твой старший брат. Твой Эрих Хайдте, о судьбе которого ты давно ничего не знала.

- Значит, я ношу вашу фамилию?

- Да. Но это не имеет значения. Документы у меня подлинные.

- А где Март? В письме Перро сообщал о Марте...

- О нем знать тебе не следует. Всю работу будешь вести через меня. Эрих полуобнял девушку: - Теперь скажи что-нибудь и назови меня на "ты".

- Очень трудно так сразу, - смущенно улыбнулась Ютта.

- Тебе ли говорить об этом, старый товарищ?.. Ну, давай смелей, сестренка!

- Эрих... Надо же так встретиться! - только и смогла произнести Ютта.

- Я ехал к тебе, - проговорил Эрих, поддерживая игру.

- Ты ранен?

- Пустяки! Какой-то сумасшедший обстрелял наш "дорнье". Зато теперь на фронт не возьмут. Списан подчистую. Навсегда.

- Так идем же ко мне!

- Нужно сначала попасть на вокзал. Там я оставил вещи.

По дороге Эрих рассказал, что в Лехфельде придется остаться ему надолго. Он займется каким-нибудь делом и будет жить с ней.

- Понятно, - сказала Ютта. - Я сделаю все для тебя, Эрих.

Дома она познакомила Эриха с дочерью профессора. Эрика приняла живейшее участие в судьбе Юттиного "брата".

- Может быть, я скажу папе и он порекомендует Эриха на аэродром? Ведь Эрих - авиатор. У него, разумеется, надежные документы?

- Признаться, фрейлейн, мне порядком надоели самолеты, да и боюсь я с такой-то ногой...