Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта

Я поехал обратно в Ангерхё и стал ждать у восточного выхода из населенного пункта. Время тянулось медленно. Водитель и я бегали по дороге туда-сюда, чтобы как-то согреться. С огромным трудом я заставлял себя не сесть в машину и не уснуть. Сделать я больше ничего не мог, физических сил у меня не осталось.

5.55. Тишину разрезала пулеметная очередь. Я всмотрелся в ночь. Стреляли где-то у Банфельде. Хотелось надеяться, что прикрытие вовремя оторвется от противника.

— У вас есть что-нибудь поесть, господин старший лейтенант?

— Нет. Есть только пачка сигарет. Если вам это поможет, то вот, возьмите.

Водитель заскочил за стену дома, чтобы под ее прикрытием закурить.

7.40. Все еще темно. На заснеженной улице появились фигуры и стали к нам медленно приближаться. Наше прикрытие или русский авангард? Я позвал водителя:

— Заводите мотор. Если это «Иваны», то рвем сразу на полном ходу. — Из-за угла дома я окликнул: — Кто идет?

— Фузилерный батальон!

Я вышел на встречу людям. Командир взвода сообщил:

— Русские медленно шли за нами до Шульценвальде. Мы смогли отходить без соприкосновения с противником. Но у Банфельде дело дошло до серьезного огневого боя. Оторваться удалось с большим трудом. Пройти через Вильдхорст не удалось. Чтобы нас не отрезали, пришлось сначала идти по дороге на Дингелау, а потом поспешно идти на Ангерхё.

Солдаты прикрытия стояли вокруг меня. На их лицах отражалось все, что им довелось перенести. Некоторые едва держались на ногах.

Командир взвода добавил:

— Нам нельзя здесь оставаться. Русские за нами в нескольких минутах.

Я приказал положить ящики с боеприпасами и пулеметы в машину и повел прикрытие в Ангермюле. Тем временем было уже 8.00. Над Карлсвальдским лесом через утренний туман пробивалось солнце. Мы вышли на позиции на восточном берегу Ангерапа. Пока распределяли людей на позициях, со стороны Викмюнде был открыт пулеметный огонь. Я стоял на краю окопа, как вдруг меня что-то ударило в живот. Было такое чувство, что лошадь меня стукнула копытом, и я упал спиной в окоп. С удивлением выяснил, что я не ранен. Пуля пробила мою полевую сумку и застряла в пачке писем.

По дороге у Ангермюле в утренние часы продолжали отходить войска. Это были сильно поредевшие подразделения без тяжелого вооружения. Солдаты выглядели такими же подавленными, как и мы. В середине дня начался артиллерийский огонь. Командир к тому времени правильно оценил обстановку, и командный пункт был уже перенесен в одну из штолен в крутом берегу Ангерапа. Наши позиции были настолько хорошо оборудованы, что мы с уверенностью смотрели в следующий день.

Во второй половине дня был получен приказ об отходе. Мы были безмерно разочарованы! Если приходится без боя сдавать такую позицию, как здесь, на Ангерапе, значит, общая обстановка должна быть очень плохой.

С наступлением темноты я поехал через Кизельхайм, Гроспройсенбрух в Гр. Дацен. Восточнее Кёнигсгартена я пересек железную дорогу Ангерап — Инстербург и через пять километров оказался в населенном пункте Баллетен.

Там мы были не одни. На окраине позицию заняла 75-мм противотанковая пушка — слабое утешение. Через несколько часов подошел батальон и занял позиции. Слева от нас стояли подразделения 4-го полка дивизии «Герман Геринг». Русских ждать долго не пришлось. Уже вечером они попытались ворваться в Бал-летен, но эту атаку удалось отразить.

22 января

2.00. С дороги на Коскайм слышится стрельба наших пулеметов. Командир сразу же взбодрился и с посыльным вышел наверх. Остальной штаб занял круговую оборону.

Я осторожно со своими людьми вышел в темноту. Но уже на выходе из двери дома нам навстречу ударили автоматные очереди. На расстоянии 15 метров перед нами была группа русских, паливших во все стороны. Я залег за садовой оградой и открыл огонь по различимым на фоне снега силуэтам. Рядом сверкали вспышки выстрелов из оружия моих людей. Потом после взрыва ручной гранаты все стихло.

Свалившийся в дверях дома фузилер был мертв. Автоматная очередь прошила ему грудь. Из русских не выжил никто.

Около 3.00 огонь стих перед всеми позициями. Русские, по-видимому, понесли большие потери. Перед рассветом они снова пошли в атаку, но залегли под нашим огнем. В батальоне было пять убитых. Время тянулось очень медленно. Каждый понимал, что наше положение безнадежно. Но об этом не говорили. Я подумал о том, что делать, если кончатся патроны и придут русские. О слове «плен» я даже думать не отваживался.

Вдруг на грузовике приехал командир роты снабжения. Быстро распределили боеприпасы и еду.

Снова стемнело. За исключением немногих часовых люди проспали целый день. Теперь требуется усиленная бдительность. Северо-западнее нас слышится артиллерийская канонада. По-видимому, это западнее Инстербурга. Над нашими позициями висели осветительные ракеты.

23 января

2.20. Внезапно началась оживленная перестрелка. Мы вышли наружу. В неверном свете ракет на фоне снега хорошо были видны наступающие русские. Наши пулеметы стреляли непрерывно. Это длилось около 20 минут. Потом крики «Ура!» стали тише и стихли совсем. У нас было двое раненых. На нейтральной полосе кричал русский. Через несколько минут крик перешел в вой, а потом смолк. Меня трясло.

Несколько месяцев назад мы еще пытались оказывать помощь раненым русским, если они лежали у наших позиций. Но после того как красноармейцы посчитали правильным криками о помощи заманивать наших солдат в смертельные ловушки, это мы делать перестали. Жестокость борьбы достигла крайних пределов.

Перед восходом солнца русские снова пошли в атаку. Наступающие были сражены в 20 метрах от наших траншей. Лишь немногим удалось скрыться в темноте.

Я думал, что ожесточенность атак теперь ослабеет. Может быть, они проверяют, серьезно ли мы намерены оборонять эту позицию, или на ней сидит только наше прикрытие.

Время едва тянется. Только 18.00. Получен приказ об отходе на Мазурскую позицию. Для фузелеров это значит, что надо пройти 38 километров пешим маршем по плохой дороге по мокрому снегу с русскими, дышащими в затылок.

Я выехал вперед с двумя посыльными, чтобы разведать новую позицию севернее Норденбурга. Немного позже роты бесшумно оставили позиции.

Мы ехали в полной темноте. Проехав 8 километров, я приказал остановиться, так как не был уверен, что мы едем правильной дорогой. Поселок Тремпен мы проехали десять минут назад. Посмотрел на карту, посветил фонариком. Теперь должен быть Эрнстбург. Мы поехали дальше. Эрнстбурга не было. Я решил подождать пять минут, а потом приказал остановиться. Слева стояла пара амбаров. Это может быть окраина. Но где мы находимся?