В дерзновенном полете - Святослав Филиппович Виноградов
Запад тоже жаждал встретиться с людьми неведомого ему мира, чьи имена стали известными на всех континентах. Даже официальная Италия не могла не отдать должного тем, кто совершил невероятное. В начале 1929 года Самойлович и Чухновский пускаются в путь, проходящий по Италии, Швейцарии, Франции, Бельгии и Голландии. Многолюдные аудитории, самая разнообразная публика с напряженным вниманием слушают доклады, рефераты, речи двух руководителей экспедиции «Красина». Масса газет всевозможных политических оттенков откликнулась на эти выступления, как правило, дружественными, восхищенными или по меньшей мере сочувственными корреспонденциями. Об этом можно многое рассказать, все-таки это был первый или почти первый такого рода визит советских людей за рубеж. Значение его велико.
В ту пору у нас не было дипломатических отношений со Швейцарией. Поездка красинцев туда была организована по линии Всесоюзного общества культурных связей с заграницей. Представитель его С. Богоцкий, старый коммунист, сообщал Обществу: «Не подлежит ни малейшему сомнению, что это первое, сорганизованное нами советское выступление имеет крупное значение в истории советско-швейцарских отношений. Вся пресса без исключения выпуклила перед швейцарским общественным мнением размеры экспедиции «Красина», ее чрезвычайно тщательную подготовку, произведенную в 4 дня, мужество и знание дела членов экспедиции и результаты как в виде спасения итальянцев, так и в области ценных научных исследований и работ…
Как вытекает из заметки в «Травай» от 26 февраля, это выступление уже вызвало известное оживление вопроса о швейцаро-советских отношениях и в связи с этим будет в открываемой через неделю парламентской сессии вынесена новая интерпелляция.
В ближайшее время, конечно, еще нельзя ожидать конкретных результатов, но несомненно то, что лед той бездны клеветы, из которой буржуазная пресса Швейцарии до сих пор не выходила, ледоколом «Красиным» разбит».
Полет продолжается
Продолжительная зарубежная поездка завершилась в апреле 1929 года. Управление Военно-Воздушных Сил страны назначает Чухновского на Балтфлот.
После окончания отпуска летчик должен был прибыть в Кронштадт «для дальнейшего прохождения службы».
Дни быстротекущего отпуска уходили на всякого рода деловые встречи. Еще до красинского похода Чухновский вместе с Алексеевым продумали план авиационной работы в Арктике. Они намеревались уже в 1928 году участвовать в проводке судов Карской экспедиции. Понятно, что в том году полеты в Карском море состояться не могли, но от своего плана пилоты не отказались. А чтобы его осуществить, нужно было раздобыть подходящий для Арктики гидроплан. Такие самолеты отечественная промышленность пока не производила. Б. Чухновский еще весной 1928 года поставил вопрос о закупке в Германии летающей лодки «Дорнье-Валь». Но дело несколько застопорилось. Не помогла даже активная помощь известинцев, считавших Чухновского своим со времени опубликования газетой в мае 1928 года его статьи «Север Союза и самолет» и полностью поддерживавших его взгляды на ближайшее будущее советской Арктики.
Неизвестно, чем бы все это кончилось тогда, не получи пилот энергичной поддержки Алексея Максимовича Горького.
Да, именно Горького, интересы которого, как известно, не замыкались литературой, человека, лично заинтересованного во всем том, что касалось роста страны, развития ее хозяйства и культуры, благосостояния и преуспеяния ее народов.
…Красинцы прибыли в Москву 7 октября 1928 года. 10 октября, за день до отъезда в Италию, Горький пригласил к себе Самойловича, Чухновского и Бабушкина.
Несколько часов на квартире писателя длилась беседа А. М. Горького с полярниками. Как рассказывал позднее Чухновский, выступая на вечере памяти Алексея Максимовича, «писатель расспрашивал не только о трудностях плавания наших ледоколов, но и о многом другом, не имеющем прямого отношения к поискам и спасению команды дирижабля. Его интересовало буквально все, все стороны жизни необъятной Советской страны».
Особенно он заинтересовался реальностью превращения Северного морского пути в нормально действующую морскую магистраль, по которой могли бы ходить наши морские суда, скажем, из Ленинграда, Архангельска и Мурманска во Владивосток, не заходя в этом случае в порты других государств. Спросил, как смотрят полярники на проект постройки Великого северного железнодорожного пути, призванного соединить рельсовой магистралью три океана — Атлантический, Северный и Тихий. Все это его интересовало в плане возможности «оживления», то есть использования, эксплуатации колоссальных, буквально неисчислимых природных богатств нашего Крайнего Севера, все еще не только не обжитого, но даже и не исследованного. «Ведь там, — говорил Горький, — скрыты в земле не только огромные богатства, там живет множество народностей. Царское правительство держало их в рабстве, угнетало и варварски эксплуатировало, точнее, просто грабило».
— Как вы думаете, — обращаясь к полярникам, спрашивал Горький, — мы, Советская власть, обязаны позаботиться о народах Севера, сделать для них все, что в наших силах, приобщить их к цивилизации, к культуре, создать человеческие условия жизни, предотвратить их вымирание?
Самойлович, Чухновский и Бабушкин с напряженным вниманием слушали горячие, взволнованные речи Алексея Максимовича. Конечно, они лучше, чем кто-либо, понимали тревогу писателя за судьбы северных народов. Работая на Севере, в Заполярье, полярники своими глазами видели все то, о чем с такой болью говорил Горький.
Обращаясь к красинцам, Алексей Максимович заговорил о той роли, которую призваны сыграть советские люди, работающие на Крайнем Севере.
— Ведь они первопроходцы, исследователи; за ними пойдут строители, инженеры, рабочие. Придет время, и ныне спящий Север проснется. Оно не за горами, это время. Скоро и там жизнь закипит. Закипит так же, как везде. Не забывайте, что мы строим социализм везде, на всей территории Союза Советов, а не только в центральных областях.
В этих пророческих словах был весь Горький — великий патриот.
Вот эта очевидная, искренняя и глубокая заинтересованность Горького в будущем советского Севера и позволила Чухновскому обратиться к писателю за помощью, когда встретились неожиданные трудности.
Это было уже в Сорренто. В феврале 1929 года Чухновский, будучи в Италии, несколько дней гостил у Горького. Немало толковали они тогда по самым различным поводам. В том числе и о карских экспедициях, о необходимости приобретения для летной группы нового самолета, дабы повысить эффективность работы по исследованию ледового режима Карского моря, созданию условий для освоения Северного морского пути и безопасного плавания среди движущихся льдов.
Горький обещал помочь Комсеверопути в приобретении самолета. И действительно помог.
…В последний день своего отпуска, 31 мая, Чухновский с утра зашел в Наркомвнешторг, к А. И. Микояну. Анастас Иванович сказал ему, что вопрос решен, валюта выделена и скоро полярники получат свой самолет.
Новость обрадовала летчика. Наконец-то! А тут еще и Горький возвращался из Сорренто в Москву. Об этом накануне сообщили Борису Григорьевичу по телефону.
…Когда Максим Пешков ввел Чухновского в вагон
