Валерий Меницкий - Моя небесная жизнь: Воспоминания летчика-испытателя
Это был мой седьмой или восьмой самостоятельный полёт по кругу, после которого меня и прозвали «воздушным хулиганом». А вскоре за злополучными «бочками», после которых инструктор возил меня на вымучивание, это прозвище окончательно закрепилось за мной.
22. НЕБО И СКОРОСТЬ
Опасность — составная часть нашей профессии. Но любопытно, что многие лётчики стремятся к остроте ощущений не только на службе, но, так сказать, и в часы досуга. К примеру, некоторые лётчики забавлялись тем, что мчались на машинах лоб в лоб и отворачивали только в самый последний момент. Это называлось «снять пыль» с машины. Очевидно, сие снятие диктовалось постоянной потребностью ощущения риска. Я и сам порой ловил себя на том, что, сидя за рулём, выхожу за рамки разумного. То же самое происходило и во время полётов на Ан-2, когда я выполнял трюки между деревьями…
Подобная тяга наблюдалась и у моих товарищей. Пётр Максимович Остапенко, лётчик-испытатель фирмы Микояна, корифей авиации, был просто лихим «наездником». Он великолепно водил машину, хотя порою очень рискованно. Известно, что и Сергей Николаевич Анохин тоже водил машину на грани дозволенного — не с точки зрения безопасности других водителей, а с точки зрения собственной безопасности. Все знали о его страсти к своему мотоциклу «Харлей», на котором он носился с дикой скоростью. У всех нас, и у него в том числе, были машины, но он никогда не расставался со своим мотоциклом. Думаю, эта жажда скорости напрямую связана с работой лётчика-испытателя. Многие мои коллеги, видимо, поэтому любят и горные лыжи. Я вспоминаю, как Федотов уговаривал нас поехать с ним в горы, как любили лыжи Игорь Волк, Алик Фастовец, Алик Муравьёв и многие другие лётчики.
Что касается автомобиля, то наиболее азартным по этой части на моей памяти был Пётр Иванович Козьмин. У него даже было звание мастера спорта по авторалли. Ездил он просто безумно храбро. О нём ходили легенды — водил он замечательно, но часто на грани фола. Однажды мы встретились с ним в Сочи, где я отдыхал с супругой и сыном Алексеем. Пётр Иванович тоже прибыл на курорт с семьёй. Он пригласил меня поехать в ресторан. Мне было приятно его предложение. Пётр Иванович по праву считался корифеем авиации, все, в том числе и я, относились к нему уважительно. Он тоже относился ко мне тепло, хотя был значительно старше. Видимо, нас что-то объединяло.
Мы встретились с ним около гостиницы «Жемчужина». Когда я садился в его машину, то заметил, что она без номеров. На мой вопрос Пётр Иванович ответил:
— А, не обращай внимания!
В машину набилось семь или восемь человек, половина уселась друг у друга на коленях, и мы поехали. Надо заметить, Пётр Иванович любил ездить не просто быстро, а очень быстро. В Сочи широких проспектов немного. Если учесть, что мы ехали по очень извилистой старой дороге с «полуторасторонним» движением, где две машины с трудом разъезжались друг с другом, то можете себе представить, что это была за поездка. Приключения начались сразу же. Перед нами вдруг оказалась колонна автобусов, направлявшихся за детьми в пионерлагерь. Как и положено, её сопровождала милиция. Обгонять эти двенадцать автобусов было делом совсем бесперспективным, тем более по такой дороге. Но Пётр Иванович, несмотря на то что в машине находились женщины и дети, взялся за выполнение этой задачи. И почти выполнил её. Но тут к нам подскочил милицейский мотоцикл с коляской, и сидевший за рулём гаишник приказал прижаться к обочине.
Пётр Иванович опустил стекло и сказал милиционеру:
— Сынок! Я прошу тебя, не мешай отдыхать.
Когда стекло приоткрылось, сержант увидел, сколько людей и в каком состоянии находилось в салоне нашего автомобиля. Брови его поползли вверх. И он истошно закричал:
— Немедленно прижмитесь к обочине!
Когда мы остановились, первое, что он спросил:
— Где ваши номера?
Пётр Иванович ответил, что их снял один чокнутый человек.
— Что это за чокнутый? — спросил гаишник.
— А кто его знает. Взял и снял номера.
— А где стояла ваша машина?
— У гостиницы «Жемчужина».
— Ну а что же вы не заявили в милицию?
Тут Пётр Иванович возмутился:
— Что же я буду заявлять, если он у вас же и работает. Старший лейтенант Козлов.
— Да какой же он чокнутый? Это же наш начальник!
Разбирались мы довольно долго. В результате милиционер, проникшись уважением к заслугам Петра Ивановича, всё же отпустил нас с миром. Но попросил впредь вести себя на дороге прилично.
Однажды мы ехали с ним по Москве, и Пётр Иванович проскочил на очередной красный свет. Нас тут же остановил гаишник и спросил:
— Товарищ водитель, почему вы проехали перекрёсток на красный сигнал светофора?
Пётр Иванович спокойно ему отвечает, что проехал не на красный, а на жёлтый свет. Милиционер говорит ему:
— Нет, вы проехали на красный.
— Нет, на жёлтый, — так же спокойно повторил Козьмин.
— А после жёлтого сразу же загорелся красный.
— Нет, сынок, ты не прав. Это для тебя после жёлтого загорается красный. А для меня после жёлтого всегда загорается зелёный.
Тогда милиционер сказал:
— Ну что ж, давайте ваши права.
Пётр Иванович подал ему удостоверение заслуженного лётчика-испытателя. На что милиционер сказал следующее:
— Мы, конечно, очень уважаем таких людей, но хотелось бы видеть ваши права.
Козьмин подаёт ему ещё один документ, в котором говорилось о том, что он лауреат Государственной премии СССР. Милиционер не отступает:
— Мы уважаем ваши заслуги, но всё-таки дайте ваши права.
Следующим документом, продемонстрированным милиционеру, стало удостоверение мастера спорта по авторалли. На что гаишник невозмутимо отпарировал:
— Это, конечно, доказывает ваше мастерство, но тем не менее я хотел бы видеть ваши права.
Тут Пётр Иванович заключил:
— Чего нет, сынок, того нет!
Машину Петра Ивановича можно было узнать издали. Она всегда была побитой и помятой. То на ней отсутствовал бампер, то крыло. И когда мы его спрашивали: «Пётр Иванович, да что же такое с вами случилось?» — Козьмин всегда отвечал примерно следующее:
— У-у-у! Валерочка, да ты знаешь, ехал спокойно, там развернулся, здесь… И представляешь, попался идиот…
Что бы он ни рассказывал дальше, всегда на его пути оказывался какой-нибудь идиот. Как-то я, Эн Каарма, Витя Рындин и Володя Матвеев (с туполевской фирмы) возвращались на моей машине из Москвы в Жуковский после очередного экзамена. И вдруг Эн, который работал инструктором в Школе лётчиков-испытателей, говорит:
