Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов
Все это во многом объясняет и чрезвычайную активность Астрова на общероссийском уровне: он состоял секретарем Земско-городского съезда (ЗГС) в 1905 году; по приглашению С.А. Муромцева и князя Д.И. Шаховского заведовал канцелярией I Государственной думы. Уже тогда ему стало ясно, что тактика правительства направлена на то, чтобы сорвать работу этой Думы. «И ее сорвали, одержав пиррову победу и погубив Россию».
Во II Государственной думе он вместе с секретарем (будущим городским головой Москвы) М.В. Челноковым занимался дальнейшей организацией и развитием думской канцелярии. После роспуска Думы при участии Астрова был издан сборник законодательных проектов и предложений Конституционно-демократической партии (Партии народной свободы). Вообще, Н.И. Астров играл видную роль в кадетской партии, о чем свидетельствуют протоколы заседаний ее ЦК. Несомненно, он мог бы стать выдающимся парламентарием, если бы попал в Государственную думу в качестве депутата. После думских перипетий, с 1907 по декабрь 1910 года, он был мировым судьей в Москве, а затем его избрали на должность директора Московского кредитного общества. В 1912 году Николай Иванович вступил в товарищество по изданию газеты «Русские ведомости», куда и сам написал немало статей.
В предвоенные годы Н.И. Астров был столь популярен в широких общественных кругах, что в январе 1913 года князь Г.Е. Львов (избранный московским городским головой, но не утвержденный министром внутренних дел Н.А. Маклаковым, который тогда прямо-таки «джигитовал» своей реакционностью) назвал его будущим руководителем московского городского самоуправления. Николай Иванович стал московским головой 28 марта 1917 года. Однако еще задолго до этого С.В. Бахрушин считал, что «политическую физиономию Московской городской думы делал Н.И. Астров… Москва вела за собой всю Россию, Н.И. Астров вел за собой Москву».
Вел он ее за собой и в деле создания Всероссийского городского союза. Именно он предложил создать этот союз, а затем вошел практически во все его руководящие органы, он устанавливал связи с другими общественными организациями, он представлял союз в объединенном Земско-городском союзе, при контактах с государственными ведомствами. Это время неистовой, лихорадочной работы – звездный час в жизни Астрова. И в эмиграции он гордился, что был избран московским городским головой. Заняв в марте 1917 года этот высокий пост, он видел всю трудность положения и сознавал всю тяжесть ответственности: «Если сумею помочь разрешиться протекающему процессу, буду считать исполненной поставленную мне судьбой задачу».
В те штормовые дни задача оказалась неразрешимой. И у самого Астрова происходящие события уже в июне 1917 года вызывали порой «смущение и страх за добытую свободу». Н.И. Астров стал «калифом на час», пробыв в новой должности чуть более трех месяцев (с 28 марта по 7 июля). Однако, будучи последним городским головой Москвы, избранным по Городовому положению 1892 года, он внес немалую лепту в разработку нового, демократического Городового положения, которое Временное правительство утвердило 9 июня 1917 года. На последнем заседании Московской «цензовой» думы он высказал пожелание в отношении тех, кто придет в нее завтра: «Пускай классовый интерес будет руководить их действиями не в большей мере, чем этот интерес руководил в общем и целом действиями Московской городской думы». Он верил в лучшую жизнь и в будущее России.
«Большевистский переворот» Астров не просто не принял. Он повел активную борьбу с новой властью, считая большевиков «шайкой бандитов, захвативших власть и разложивших армию». Избранный в числе семнадцати кадетов в Учредительное собрание, Николай Иванович приехал в Петроград и участвовал в заседании ЦК в доме графини С.В. Паниной. Ему повезло: ночевать он не остался – в отличие от Ф.Ф. Кокошкина и А.И. Шингарева, которые были арестованы как «враги народа» и убиты в тюрьме.
В 1918 году на Юге России Астров представляет у А.И. Деникина «Национальный центр», становится близким Деникину человеком, участвует в Особом совещании, где законодательная работа легла в основном на его плечи. Немало он сделал и для восстановления Земского и Городского союзов, направляя их врачебно-санитарную деятельность на помощь Добровольческой армии.
После поражения белых армий в 1920 году Н.И. Астров эмигрирует. Живет в Женеве, выезжая иногда в другие города, например в Лондон; в двадцати километрах от британской столицы он лечился в санатории, куда его устроила А.В. Тыркова-Вильямс. С июля 1924 года и до своей смерти Николай Иванович оставался в Праге. Там он по-прежнему деятелен, весь – в общественной жизни, как и его жена С.В. Панина, всемерно помогавшая соотечественникам, создавшая, благодаря президенту Масарику, который хорошо знал эту супружескую пару, «Русский очаг». Астров много занимался партийной работой: возглавил группу кадетов, не принявших политику «нового курса» Милюкова; немало времени уделял земско-городскому делу; стал организатором и руководителем Русского заграничного исторического архива в Праге, того самого, который после Второй мировой войны вошел составной частью в ЦГАОР (ГА РФ) как «Пражский архив». Обращение к архивной деятельности и к истории было отнюдь не случайным. Астров умел слушать биение пульса своего времени и хорошо понимал громадное значение эпохи, в которую жил. Он видел, что на всей планете происходят небывалые потрясения и сдвиги. «Нашему поколению приходится быть свидетелями и участниками великих превращений… Среди этих потрясений изменились и основы человеческого духа… Человечество вступает в новую эру».
Н.И. Астров находился в постоянной переписке с людьми, которых знала вся дореволюционная Россия: с Милюковым, Павлом Долгоруковым, Ф.И. Родичевым, А.И. Деникиным и др. Бывало, в письмах делались экскурсы в прошлое, в ту, исчезнувшую уже навсегда Россию. И при этом нередко всплывал сакраментальный вопрос: «Почему все произошло так, как произошло?» А за ним следовали другие, сверхболезненные: «Кто виноват и можно ли было избежать катастрофы?» Особенно часто об этом размышляли бывшие государственные и общественные деятели России – в беседах друг с другом, в мемуарах, публицистике. Одни стремились искренне понять причины гибели государства, другие оправдывались в происшедшей катастрофе. Так «на чужих берегах» историками поневоле становились многие россияне.
Естественно, период войны и революции особенно привлекал их внимание. Поэтому вышел в свет «Архив русской
