Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов
24 октября. Белые были уже у ворот П-га, но красные в порыве отчаяния, ценою огромных жертв, взяли назад Царское Село, «после ожесточенного боя на улицах», и Павловск... Душевная пытка питерца ужасна... Его агония продолжается.
Вчера и сегодня занимался устройством зимнего уголка, который обеспечил бы нас от замерзания. Для этого я соединил маленькую библиотечную комнатку (бывшую каморку для прислуги) с кухней, а через нее и кабинет, так что будем питаться скудным теплом от кухонной плиты... В крайнем случае (если не будет дров) будем топить мебелью и менее нужными книгами...
30 октября. У нас подходят к концу ничтожные запасы муки и крупы. В последние дни давила мысль: а что будет через неделю, десять дней? Вдруг чудо: часа три назад мне понадобилась справка в стихах Мориса Розенфельда{682}; пошел в шкаф доставать книгу, где есть цитаты из этих стихов, и наткнулся позади книг на что-то мягкое в газетной бумаге: оказалось — мешочек с 10 фунтами ржаной муки, некогда запрятанный на случай обыска и забытый в шкафу с лета. Радость: еще на 10–15 дней мы застрахованы от голода, а вместе с прежними запасами приблизительно на один месяц...
2 ноября. С крайними усилиями дописал главу о малых и новых центрах еврейства в конце XIX в. Сказались умственное утомление и физическое истощение. Сегодня дурной признак — головокружение. Холод с каждым днем крепнет. Несмотря на перемещение в район кухни и ежедневную топку плиты, согреваешься только на 2–3 часа, а в остальное время мерзнешь при 7–9 градусах. Третья египетская казнь (после голода и холода) — тьма начинает теперь донимать. В последнее время стали давать электрический свет с 6 — 6½ час. вечера, так что около часа приходится сидеть в потемках. Сегодня подали только в 8 час.
5 ноября. Белые оставили Гатчину... Они уходят после октябрьской репетиции, столь же неудачной, как и майская. Последние искры надежды гаснут... Послезавтра двухлетняя годовщина большевистского переворота, и сама судьба как будто поднесла им сюрприз к празднику.
...Поражает эта приниженность питерского населения. Ежедневно гонят из каждого дома десятки людей на окопные работы в окрестностях — и покорно идут все: слабые, больные, женщины, от 17 до 50 лет, идут на защиту города от тех, кого ждут как спасителей, идут для укрепления власти своих палачей. Слышал, будто Зиновьев с циничным торжеством сказал: «Я уверен, что если бы питерцам приказали явиться на Марсово поле для сечения их, то там установилась бы длинная очередь ожидающих своей порции». Недалеко от правды...
10 ноября. Последние надежды меркнут: Гдов взят красными, которые идут на Ямбург. Финляндия, по-видимому, на помощь не идет, и весь освободительный поход Юденича на Петербург может теперь быть назван безрассудной авантюрой. Красные деспоты ликуют... Но город в глубоком трауре.
Читал вчера первую лекцию «Введения в еврейскую историю» при большой для нынешнего времени аудитории: от 20 до 25 человек. Не было расположения читать в такую пору, перед случайными слушателями, преимущественно женщинами (мужчины мобилизованы), в холодной комнате, где все сидели в пальто...
18 ноября. Дальнейшие победы царящего зла: красными взяты Ямбург на петербургском фронте и Омск, резиденция Колчака, на сибирском. Дела Деникина на южном фронте неважны... Нет надежды на освобождение.
Вчера в собрании жильцов нашего огромного дома мы подписали себе смертный приговор на зиму: решили не отапливать дом по центральной системе, так как остывшие трубы от морозов лопаются и вода заливает квартиры. Возможно, что лопнет и водопровод, и мы останемся без воды. Без света сидим уже несколько часов каждый вечер, а часто и весь вечер. Холод невыносимый, хотя все живут в кухнях... Сейчас иду в сарай с двумя топорами колоть дрова и затем носить их наверх[101].
Вечером. Пишу дрожащею рукою, еще не оправившейся от дневной рубки дров тяжелым тупым топором. Молитвенное настроение не покидало меня и сегодня, спасая душу от замерзания. Как несчастны люди, не умеющие так молиться в минуты жизни трудные, люди житейские, без внутреннего Бога, прикованные к земле, лишенные крыльев, чтобы подняться над ее ужасами!
24 ноября. Полная безнадежность. На прошлой неделе красными взят Курск, и они подвигаются к Киеву и Харькову. В армии Деникина разложение: казаки громят евреев, кругом крестьянские восстания, хаос. Дошло до того, что евреи от белых бегут под защиту красных...
Сегодня путешествовал, при расстроенном трамвайном сообщении, к Чернышеву мосту, чтобы получить 15 фунтов мерзлой капусты из кооператива Комиссариата просвещения. Усталый принес домой в сумерках эту богатую добычу. Проходил мимо бывшего Министерства внутренних дел и подумал: несколько лет назад в такие же зимние дни ходил в эти места, чтобы хлопотать о праве жительства, а теперь хожу для добывания капусты, чтобы не умереть с голоду. Что хуже?..
11 ноября. Сейчас забота о перетаскивании, распиловке и расколке нашей доли балок и досок из разбросанного по соседству деревянного дома: нет сил и орудий для такой тяжелой работы. А не взять дров — совсем замерзнешь...
Сегодняшний вечер я мог бы провести в стане ликующих: меня пригласили на обед по случаю издания «погромной книги», в редактировании которой я участвовал, но я отказался. Нельзя плясать на трупах Кишинева и устраивать обед по случаю появления траурной книги; во-вторых, там будет комиссар просвещения Гринберг, и выходит, что я участвую в чествовании его как поощрителя издания. Остаюсь в своей тюрьме, скованный, но свободный духом, не обедающий, но со спокойной, чистой совестью.
1 декабря. Вчера в полдень, шагая обычно по Литейному с только что купленной газетой (читаю лекции в университете по воскресеньям, когда трамваи не ходят), наткнулся на заметку: умер М. И. Кулишер. В прошлое воскресенье он еще читал лекцию после меня, читал — по словам слушателей — еле слышно, а в субботу умер одинокий, беспомощный. Ему было 72 года, но он мог бы еще жить, если бы не нынешние физические муки. Сказал о нем несколько слов на лекции, напомнил о человеке двух эпох... Вернулся домой усталый, разбитый. В голове теснились мысли о прошлом. С К. я мало был близок: мы не сходились во взглядах и мы оппонировали друг другу на докладах в Историческом обществе, но в его смерти вижу уход последнего из могиканов. Ужасная трагедия: юность на заре реформ и светлых надежд, старость и смерть в безнадежности русского хаоса...
5 декабря (вечер). Два часа назад вернулся из заседания новой Комиссии для исследования материалов по ритуальным процессам. Комиссия состоит из восьми человек: четверо евреев (я, Слиозберг, Штернберг
