Степан Лопатин - Живая память

Маленький город не виден, он скрыт от нас возвышенностью, занимаемой противником.

Наш НП - несколько ячеек, вырытых в песчаной почве на голом месте. Справа - мелколесье, скрывающее окопавшуюся в снегу пехоту и наших людей из взводов управления, курсирующих между НП и огневыми позициями.

Командир второго дивизиона майор Ширгазин рядом, в одном метре от моей ячейке. У него стереотруба, у меня - бинокль.

- Ты видишь, комбат, ишачий выводок? - спрашивает Ширгазин. - Это шестиствольные минометы. Подготовь-ка по ним данные.

Я смотрю в бинокль на сизые силуэты четырех шестистволок, определяю их положение. Почему они выпятились, не прячась, или жить надоело? Предупреждаю телефониста в трех метрах от меня о готовности, уже предвкушая добычу.

Но шестистволки заговорили раньше.

- Ы-ы-ы... ы-ы-ы... ы-ы-ы...

Мины летели на нас. Мы осели в окопчики, прижались к непрочным стенкам. Разрывы одновременно во многих местах неистовствовали вокруг разгребая снег, ища живую цель, рассекая паутину телефонных проводов, обрубая ветки кустарника.

- Только бы не в окоп, только бы... - неотвязно билась одна мысль в голове.

Раздался сильный взрыв рядом. Обвалился песок, придавил ноги, попал за воротник полушубка. Неужели в Ширгазина? Я ждал еще.

- Ты жив, комбат? - кричит Ширгазин.

Я поднимаюсь, вызволяюсь из-под оседающего песка.

- Вроде жив, товарищ майор.

- Думал, в тебя попал, - смеется Ширгазин. - А он, шайтан, угодил в перемычку. Посмотри-ка!

Метровая перемычка между нами осела, на ней осталась широкая воронка.

- Я материл фрица: уходи отсюда! - улыбается комдив. - Ты гнал его тоже? Сознавайся, комбат. Вот он и лег между нами. Ну, давай-ка координаты этого шайтана. Пока связь восстанавливают, подготовим ему ответ всем дивизионом.

* * *

Дивизия наступала с севера на юг.

Городок маленький, а для немцев важен - перекрывает шоссе, ведущее к Витебску. Это стратегический пункт, на нем железнодорожная станция поважнее, чем шоссе. Немцы отчаянно дерутся, не хотят уступать наживу, стараются выбить нас контратаками.

Защищая Городок и дальние подступы к Витебску (до него оставалось 30 километров), противник опирался на реку Горожанка, занимая ее высокий южный берег, и на озеро Кошо. В систему обороны, как опорные пункты, входили деревни Сыровня и Большой Прудок. Оборона состояла из проволочных заграждений в один кол и траншей полного профиля с открытыми пулеметными площадками. Местность перед проволокой сильно заминирована и хорошо пристреляна артиллерией. Населенные пункты обнесены проволокой и прикрыты дзотами.

23 декабря в 20.00 один батальон нашей пехоты выдвинулся на южный берег озера, где закрепился, обеспечивая переправу по тонкому льду еще двух батальонов.

Другой полк нашей пехоты в это время наводил вторую переправу (одна была готова) через Горожанку и закреплялся на ее южном берегу.

Решением командира дивизии один батальон оставался на южном берегу Горожанки, два других, переправившись через озеро, соединялись с ранее подошедшими туда батальонами и заходили во фланг противнику. Через лесные массивы ударом на деревню Сыровня и отметку 203.6 они сминали оборону гитлеровцев.

Опасаясь неблагоприятного исхода, немцы бросили в контратаку до двух своих батальонов, поддержанных восемью танками и двумя самоходными орудиями. Артиллеристы помогли отбить контратаку: на поле боя остались два танка и до 200 солдат и офицеров врага.

В ночь на 24 декабря и утром противник еще дважды контратаковал: в 3.15 из деревни Сыровня сил.ой до батальона, а в 9.00 - из Городка на отметку 203.6 двумя батальонами с восемью танками - немцы выводили в это время главные силы и технику из Городка. Обе контратаки отбиты.

В 10.15 24 декабря специально выделенная группа овладела деревней Сыровня и ликвидировала ее гарнизон.

Преследуя отходящего врага, к 12 часам 24 декабря дивизия овладела районным центром Городок и вышла на его южную окраину.

83-я гвардейская стрелковая дивизия за прорыв обороны южнее Невеля получила орден Красного Знамени, а теперь и почетное наименование "Городокская".

Почетное наименование обрадовало воинов, явилось опорой и поддержкой, добавило сил, приободрило.

Солдаты гордились почетным наименованием.

После освобождения Городка активные действия продолжались в лесах. Мы следуем за пехотой. Мы - это несколько взводов управления с майором Ширгазиным и с командирами батарей - идем как второй эшелон: поддержка скорее психологическая, чем огневая. Пехота прокладывает дорогу огнем стрелкового оружия, минометов и пушчонок. А при задержках обращается к нам:

- Помогите, боги войны...

На одной из полян мы выбрали НП с хорошим обзором вокруг и застряли здесь на несколько суток.

Однажды утром, когда пехота поднялась в атаку, комбат-6 тоже вышел, хотел перейти ложбинку и выбрать новый НП на той стороне ручья. Но нарвался на автоматную очередь. Восемь пробоин на полах полушубка остановили комбата, старшего лейтенанта Сурмина. Но сам он по воле случая не был ранен.

- Я поспешил, пожалуй, враг из траншеи еще не был выбит, - размышлял Сурмин, показывая нам полы полушубка.

- Пусть старшина пишет теперь счет Гитлеру. В двенадцати с половиной кратном размере. За злостный поступок с предметом вещевого довольствия.

Сурмин был мастером стрельбы из гаубиц. Во время пристрелки он руководствовался личным опытом, до минимума сокращая расход боеприпасов. Вторым снарядом, редко обращаясь к биноклю с сеткой, приближал разрыв к цели, а третьим - бил в цель.

Я пытался понять, как он стреляет. Взглянув на первый разрыв, Сурмин углублялся в вычисления, прохаживаясь по траншее и сухо отплевываясь - была у него такая манера. Эта работа проходила в уме и занимала 10-15 секунд. Он на глаз определял линейные отклонения в метрах, уменьшая или добавляя деления прицела, делал доворот, переводя линейные величины в угловые. Ошибок почти не бывало. Расход снарядов на пристрелку в два-три раза сокращался.

- Ты что, не признаешь правил стрельбы? - спрашивал я.

- Важен результат. Нас здесь никто не контролирует, кроме немцев, которые смеются или плачут. Только эти две оценки выносятся за стрельбу.

Под Брянском на наблюдательный пункт батареи пришел новый командир взвода управления - из военного училища - и доложил по всем правилам:

- Лейтенант Романов...

Молоденький лейтенант с кроткими глазами, почти девичьим овальным лицом, с пушком на верхней припухлой губе, не знавшей бритвы.

- Знакомьтесь, лейтенант, со взводом, устраивайтесь.

- Есть.

А во взводе - некоторые в отцы ему годны, другие - в старшие братья: обстрелянные, повидавшие виды.