Владимир Лапин - Цицианов

19 апреля 1794 года Екатерина II именным указом объяснила генерал-поручику Т.И. Тутолмину основные принципы действия в Польше. Императрица предписывала строго поступать с «закоснелыми изменниками… в страх другим» и одновременно «ободрять благонамеренных». Всех уличенных в заговоре следовало лишать недвижимости и передавать ее «явившим несомненные опыты верности и усердия». В Литве и Белоруссии предлагалось опереться на православное крестьянство, которое ненавидит своих господ-католиков[104]. 22 апреля в своем наставлении главнокомандующему Н.В. Репнину императрица обратила внимание на две первостепенные задачи: концентрацию войск, разбросанных на большой территории, и «обеспечение пределов наших, очистя тыл войск наших от злодейских толп, в Литве имеющихся, и учредя надежное с границами нашими сообщение…». Особо императрица выделяла необходимость установления прочного контроля над районами Гродно, Вильно и Ковно[105]. Об этих распоряжениях Екатерины II следует помнить при оценке карьерных успехов Цицианова. Правители и начальники всех рангов — живые люди; они несказанно радуются, когда их предначертания оказываются удачными. Высокие награды ожидали подчиненных, выполнивших эти предначертания или действовавших по своему усмотрению, но добившихся тех же результатов, на которые были нацелены «высочайшие» планы. Цицианов обеспечил контроль над Гродно — одним из важнейших пунктов Литвы, то есть сделал именно то, что предписывала императрица.

Генерал-поручик Б.Ф. Кнорринг в рапорте Салтыкову от 29 апреля 1794 года указывал на рискованное поведение Цицианова, который не уходил из-под Гродно, «где более опасности подвержен, нежели как бы к Вильне или к войскам здешним он прежде себя приблизил»[106]. 11 мая сам Павел Дмитриевич рапортовал Репнину: «…по первому слуху, дошедшему до меня от поляков о несчастном жребии, коему подпали наши войска в Варшаве, не дожидаясь повеления вышней команды (курсив наш. — В. Л.), выступил под Гродно в лагерь, выбрав местоположение такое, чтобы держать город в страхе, считая притом, что тыл моего лагеря закрыт виленским корпусом и ковенским деташментом (отрядом. — В. Л.), и в ту же минуту послал к господину генерал-майору и кавалеру Арсеньеву о Варшаве известие, уведомляя его о моем выступлении в лагерь и спрашивая, не нужно ли с ним соединиться. Но курьер мой проехать уже не мог и привез слух о подобном несчастье, в Вильне случившемся. Тогда не видя иного средства к спасению войск, в Литве расположенных, как соединение всех малых деташментов, рассеянных и отделенных от бывшей гродненской части, а именно в Новогродке и Слониме, разослал я курьеров, переряжая их и посылая ордера запрятанными в сапоги, поелику уже в шести милях от Гродно в Соколке собралось до шести полков, кои удобно могли отрезать Слонимский деташмент, а в Шавли собравшиеся войска могли легко то же сделать с ковенским, прикрыл их соединение своими войсками и выслал в Меречь к остаткам виленского резервного корпуса, спасенного храбрым, расторопным и мужественным капитаном артиллерии Тучковым и соединившимся с ним потом Нарвского полка премьер-майором Раутенштерном, сильное прикрытие для изготовления ему перевоза через реку и для снабжения его провиантом и фуражом, которого они не имели, так как и палаток.

Наконец, 21 апреля, день для России знаменитый в честь отправления молебного служения на горе, остаток виленского резервного корпуса вступил ко мне в лагерь, а ковенский деташмент при совершенной безопасности в один переход от меня имел ночлежный лагерь. По собрании всех сих войск, снабдя виленские войска всем нужным, построя им 100 палаток из дламского полотна, находящегося в амуниции, везомой в Сибирский гренадерский полк и остановленной мною в Гродно, по небеспечности, правда, обложил я город и взял контрибуцию (о чем шлю ведомость) в наказание, потому что все письма и все печатные известия описывали злое намерение и сего города против наших войск. Оконча сие, пошел я со всеми войсками к новой российской границе на Новогородок. Во время сего похода знаменитого ничего не произошло. Были две стычки у казаков, и в одной убили у нас казака и ранили одного, да отхватили двух фурьеров, а в другой нашими убито 4 да 3 захвачено в плен.

Дошед до Мира и расположась там лагерем, ожидал повелений его превосходительства господина генерал майора и кавалера Тимофея Ивановича Тутолмина, коего распоряжениями велено мне следовать по ордеру его превосходительства, господина генерал майора и разных орденов кавалера Осипа Андреевича барона Игельсторома. Между тем, лишась сообщения с сим последним и не имея к кому отнестить, счел я необходимым отправить все репорты, здесь приложенные, прямо в государственную военную коллегию.

Потом, следуя наставлению его превосходительства Тимофея Ивановича Тутолмина, основанному на повелении Вашего сиятельства, потянулся я было через Николаев к Олыианам, чтобы схватиться руками с войсками бригадира Бенигсена. Авангард мой же в Николаеве занимается строением моста через Неман и, построя его, поставит твердую ногу на правом берегу реки, посунув его и разъезды вправо до Бакши, чтоб овладеть мостом через Березину и тем с деташментом подполковника Сакена иметь сообщение влево до Лепнишек, где, говорят, есть несколько польской конницы. Теперь же по слухам, дошедшим до Несвижа, что Беляк (польский генерал. — В. Л.) прибыл в Слоним с войсками, остановился я здесь до вернейшего познания о том, так как и о намерениях его впасть в границу. Продовольствие войск со стороны провианта и фуража было до сих пор от земли образом контрибуции и безобидное, но теперь, час от часа делаясь труднее, приводит меня в отчаяние»[107].

О том, что произошло у Гродно в 1794 году, мы можем прочитать в записках Л.Н. Энгельгардта: «Артиллерии капитан Сергей Алексеевич Тучков, к счастью, по первому удару в набат, вскоре ушел к своим двум ротам артиллерии, стоявшим на Погулянке, и нашел всю свою команду готовую у орудий. К нему мало-помалу стали прибегать от сказанных полков некоторые офицеры и нижние чины, и собралось их до 700 человек. Он подступил к городу и стал оный канонировать; поляки хотели было атаковать его, но видя устройство его войск, опасались. Поляки потребовали от Арсеньева (генерала, захваченного поляками в плен. — В.Л.), чтобы он приказал Тучкову остановить канонаду, но тот отказался, а принудили полковника Языкова, чтоб он от имени генерала послал таковое приказание. Тучков, получа сие предписание, отвечал, что пока генерала лично не увидит, то приказа не послушает, и требовал, чтоб ему его выдали. Но как начало рассветать, и он увидел, что польские полки собрались и вывезли из своего арсенала артиллерию, то, по малому числу своих войск, ретировался он к Гродне и прибыл туда благополучно, без малейшей потери, хотя при начале жарко был преследуем. В Гродне командовал генерал-майор князь Дмитрий Павлович Цицианов. Как человек разумный и с воинскими особливыми дарованиями, он был осторожен и содержал войска в должном порядке, и потому тотчас по дошедшей молве принял свои меры: дождавшись Тучкова, взял с Гродны контрибуцию, занял крепкую позицию и оставался там до времени»[108].