Даниель Арно - Навуходоносор II, царь Вавилонский

Если победители подвергали наказанию также безымянную, не определенную по составу и численности группу простых людей, это значило, что бунтовала вся страна. Но вавилоняне не позволяли себе избивать всех — они и в самом деле были достаточно сдержанны. Повинившиеся могли надеяться на царскую милость; но те, кто упорствовал в неповиновении, карались смертью. Именно так в 597 году Иехония, его семья и двор, отправившись к царю Вавилона и признав свое поражение, получили от Навуходоносора прощение. Тому, кто сдавался, «вменялась душа его вместо добычи», по выражению Иеремии.

В 587 году, овладев Иерусалимом, вавилоняне целый месяц проводили карательные меры. Нет сомнений, что они подвергли намеченные к сожжению здания и предназначенные для отправки в Вавилон богатства тщательному обследованию. Наивно было бы думать, что город был отдан на слепое разграбление и поджоги. Всё делалось методично и упорядоченно. Археологические раскопки не выявили следов резни, но точно показали масштаб разрушений, причиненных огнем. Совершенно очевидно, что это был весьма простой, однако действенный и грубый метод расправы. Но и за ним стояли религиозные представления. Дело в том, что для вавилонян огонь имел двойственную природу и его олицетворяли два бога. Первый — огонь очага; он исполнял службу «эконома богов», готовил их пищу. Второй — огонь разрушительный, огонь пожаров, выжигавших тростники Южной Вавилонии. В этой его ипостаси огонь часто считали враждебным человеку — но не всегда; ему давались также эпитеты «победителя» или «сокрушителя» злодеев. Именно его прославил Набопаласар в качестве своего союзника при уничтожении Ассирии. Его сын также «почитал силу могучего бога-огня», как он провозгласил в одной из надписей. Так что города сжигались не только для устрашения враждебных племен; это был также нравственный акт, очищавший мир от зла. Поэтому понятно, отчего были сожжены светские здания. Но почему огню предали и храм Яхве? Ясно, что Навуходоносор таким образом не давал впредь своим подданным возможности поклоняться их божеству и тем самым лишал их его покровительства. Но меры вавилонского царя к этому не сводились, а были направлены и против самого иерусалимского бога. Пример таких действий показал веком ранее ассирийский монарх Сеннахериб[21]. Именно так он пытался сломить сопротивление Вавилона своей власти; в 689 году он разграбил Вавилон, разрушил «Дом под высокой кровлей»[22] (храм Мардука) и его ступенчатую башню; статую, то есть самого бога, он отправил к себе в Ассирию и водворил его на жительство в этой стране (увезти статую значило взять в плен воплощенного в ней бога). Много позже Набонид описал эту ситуацию в таких словах: «Прогневался [ассирийский царь] на Вавилон беспощадно, злобно; он решил разорить храмы его и срыть их даже вместе с основаниями; он осквернил обряды; он взял руку Мардука, но, взяв, увел в Ашшур. Со страной он обошелся, будто ярость богов была на ней. Владыка Мардук не умирил его гнева; двадцать один год пребывал он в Ашшу-ре». В Иерусалиме Навуходоносор поступил точно так же. Но тут он столкнулся с неожиданной трудностью: царь мог увезти лишь священные предметы из храма, но статую Яхве взять в плен не мог, потому что ее не существовало — иудеи запрещали какие бы то ни было изображения своего бога. Таким образом, Навуходоносор не мог пленить его видимым способом, но взамен уничтожил его жилище. Результат был тот же: Яхве не мог больше обитать в своем святилище — оно стало непригодным для жизни; справлять там обряды также стало невозможно, так что бог Иерусалима был наказан наряду со своими почитателями — иудеями.

Было ли обхождение с мятежным «градом Иудиным» во времена правления Навуходоносора исключительным или же обыкновенным? У нас нет возможности ответить на этот вопрос. Что сталось со взбунтовавшимися и побежденными городами в Финикии и Филистимской земле, мы не знаем. Опустошение Иерусалима было не только официальным зримым знаком его политического краха, но и являлось мерой предосторожности против возможного нового антивавилонского мятежа. Совершенно очевидно, что вавилонский владыка воспользовался обстоятельствами, чтобы срыть иерусалимские укрепления. Последовавший затем перенос административной власти в Мицпу тоже объясняется практическими соображениями. Древняя столица стала малопригодной для повседневной жизни, так что новые власти в ней не смогли бы сразу приступить к делам.

Глава 25 Четвертой книги Царств посвящает несколько строк судьбе Седекии и его близких после пленения. И тут поведение победителя нам объясняют вавилонские обычаи. Царь Иудеи имел право быть судимым перед лицом Навуходоносора, но вместе с тем (для вавилонян это само собой разумелось) перед лицом бога-солнца. Этот бог был особенно близок царю Вавилона. Среди многих эпитетов, дававшихся ему, главными были: «судья великий неба и земли, судья черноголовых, в ничто обращающий злых»; его «сеть превеликая» всегда была поставлена, чтобы улавливать нарушивших слово, как провозглашалось в посвященном ему гимне. Этот образ был известен и Иезекиилю.

Седекия был признан виновным; первым наказанием ему было — увидеть избиение своих сыновей. Этот акт не был вызван жестокостью и мстительностью победителя. Он приводил в действие традиционное проклятие, падавшее на клятвопреступников: их дети навеки «убирались» или «искоренялись» с лица земли. Последствия такого наказания были очевидными и страшными. Эта катастрофа прерывала культ мертвых; виновный знал, что после его ухода из жизни никто не позаботится о нем, да и все покойники в его семье будут оставлены без почитания. То была непоправимая беда. Таким образом, иудейских царевичей казнили не за собственное клятвопреступление, поскольку виновными в нем не сочли; их смерть была необходимым орудием кары. Сравним с этим жестоким поступком мягкость Навуходоносора по отношению к царевнам: им позволили остаться в Иудее и жить в окружении правителя. Седекии наглядно продемонстрировали, что бедствие, обрушившееся на его голову, стало заслуженным наказанием, последствием поднятого им самим мятежа. Только после этого ему выкололи глаза: он был не достоин более видеть свет бога-солнца, его грех против этого божества был непростителен. Должностных лиц, замешанных в мятеже, тоже казнили, но уже не в присутствии Седекии; в этом случае царь Вавилонский наказывал их самих, а не царя Иудейского.

Экзекуция была публичной. Так, в 597 году Иехонии сохранили жизнь, но отправили в Вавилон в оковах. Не важно, верны ли эти сведения — они в любом случае показательны. Дело было, конечно, не в том, чтобы помешать пленнику убежать; куда бы он мог спрятаться? Но по пути до Вавилона каждый встречный мог видеть, что пленник хотя и остался в живых, но всё же признан виновным и наказан соответственно своей вине.