Тим Скоренко - Легенды неизвестной Америки

Джонс смотрел на Пого выжидающе. Тот аккуратно забрался на небольшую лесенку, позволяющую достать товары и бутылки с верхних полок, и снял резную, тончайшей работы статуэтку, изображающую индейца, сидящего на корточках и курящего длинную трубку. Статуэтка была потёртой и явно старой, но, судя по технике исполнения, сделанной не раньше девятнадцатого века.

«Четыре тысячи восемьсот тридцать шесть долларов и три цента», — хладнокровно сказал Пого.

Джонс начал придирчиво рассматривать статуэтку.

«А что это?» — спросил он.

«Это статуэтка коакультекского вождя, сделана в конце восемнадцатого века резчиком по дереву Альфонсо Варгосом. Его работы есть в лучших музеях мира. Это — одна из первых работ, из коллекции хозяина отеля, мистера Рейна».

Мне показалось, что Пого откровенно врёт. Какой хозяин отеля станет выставлять столь ценную, по словам бармена, статуэтку на продажу в сувенирной лавке? Более того, если работы этого Варгоса хранятся в лучших музеях мира, то почему эта стоит так дёшево? Да и с хронологической оценкой создания изделия я вряд ли ошибся.

Джонс присмотрелся к статуэтке и внезапно сказал очень тихо и зло:

«Ты хочешь меня обмануть, полукровка».

Пого побледнел. Хотя он отличался более тёмной кожей, чем у меня или у Джонса, она была достаточно белой, чтобы бледность была заметна.

«Вы и в самом деле хотите очень дорогую вещь?» — спросил он тихо.

«Да», — улыбнулся Джонс.

Такая улыбка возникает на губах боксёра, когда он хочет подначить соперника — и ринуться в бой.

«Хорошо, мистер Джонс. Тогда нам нужно подняться в кабинет мистера Рейна».

У меня возникло твёрдое ощущение, что они говорили о какой-то конкретной вещи, причём оба прекрасно понимали, о чём речь. Я чувствовал себя лишним.

Джонс кивнул.

Пого нажал на кнопку, вызывающую портье, и, когда тот появился, сказал:

«Мы идём к мистеру Рейну. Предупреди его».

Портье кивнул и исчез. Пого внимательно посмотрел на Джонса, а потом — на меня.

«Я хотел бы пригласить вас в роли независимого свидетеля, сэр», — сказал мне Пого. Джонс нахмурился, но промолчал: видимо, он знал, что так и будет. Я растерялся.

«Не беспокойтесь. Речь пойдёт всего лишь о крупной сделке, и вам нужно будет проследить, чтобы никто не нарушил условия. Я думаю, вы — честный человек».

Мне польстило такое утверждение. Особенно смешно вспоминать о нём сейчас, после этой истории. Но не буду забегать вперёд.

«Хорошо, — пожал плечами я. — Пойдёмте».

Пого шёл первым, за ним — Джонс, третьим — я.

Мы молча зашли в лифт, и тут Пого сделал нечто странное.

Над кнопкой с номером пять была пластинка, которая не являлась единым целым с остальной панелью управления лифтом. В пластинке была замочная скважина. Я был уверен, что ключ просто даёт доступ к внутренностям панели управления для её ремонта, но я ошибался. Пого вставил ключик в замочную скважину и убрал пластинку: под ней была кнопка шестого этажа.

Снаружи здания последнего этажа не видно. Вероятно, он не выходит окнами на улицу и по площади меньше, нежели крыша: только так я мог объяснить этот странный факт. Пого нажал кнопку, и лифт двинулся.

В то же время я заметил, что Джонс не выказывает никакого удивления: он был готов ко всему.

Двери открылись, и мы попали в большую гостиную, по интерьеру не слишком отличающуюся от номеров отеля. То же роскошное убранство, толстые ковры, деревянная резная мебель. Перед нами стоял усатый портье. Пого обратился ко мне и Джонсу:

«Джентльмены, прошу вас пару минут подождать. Располагайтесь так, как вам удобнее. Я сообщу мистеру Рейну, что вы прибыли».

Пого и портье исчезли за одной из дверей, а мы остались в гостиной. Я сел на диван. Окон в комнате не было, зато потолок был стеклянным. Чтобы солнце не светило слишком ярко, он был прикрыт какой-то полупрозрачной тканью, перетянутой системой вант. Я понял, что хозяин может регулировать прозрачность потолка при помощи специальной панели управления.

«Вам, наверное, интересно, что здесь происходит?» — громко спросил Джонс.

Мне было интересно, но совершенно не хотелось спрашивать об этом у Джонса. Тем не менее я пересилил свою неприязнь.

«Да, весьма».

«Х-ха! — хохотнул Джонс. — Вы и представить себе не можете, во что ввязались. Это всё легенда!»

Он умудрился прошептать последние слова, и всё равно его слышал, по-моему, весь город.

«Легенда?»

«Да! Это всё местные индейцы. Когда пришли белые, они отдали им всё золото, хотя у них-то его почти и не было, тут жили мелкие, нищие племена, столица ацтеков была много южнее. Их почти всех перебили. Но некоторые артефакты всё же сохранились».

Он замолчал. Мне показалось, что в нём боролись два человека. Один не хотел ничего рассказывать, выдавать тайну, а другой — настоящий Джонс — был готов выложить всё, что угодно, лишь бы похвастаться перед другим.

«Это — шкатулка с приправами!» — сказал он с таинственным видом.

Наверное, по моему лицу он догадался, что понятнее не стало, и торопливо пояснил:

«С давних времён племя коакультеков хранило у себя шкатулку, сделанную, по преданию, чуть ли не две тысячи лет назад. В шкатулке были пряности и приправы — разные. Но не простые. Стоило добавить какую-нибудь из них в пищу — и мир вокруг изменялся. Одна, например, дарила здоровье, другая — богатство, третья — славу. Коакультеки так долго и просуществовали независимо от империи ацтеков, потому что вовремя пользовались шкатулкой. Говорят, они целые ритуальные обряды проводили, целые варева с этими приправами готовили, но использовали за раз только крошечную щепотку, чтобы не расходовать зазря».

«И вы думаете, что это правда?»

«Я знаю, что это правда. Я проследил всю историю — из чьих рук и в чьи шкатулка переходила, и вот я здесь, я не ошибся. Этот Рейн продаст мне её».

«А почему вы решили, что он её продаст?»

«Потому что владеющий шкатулкой не может кое-чего: он не может иметь друзей, не может иметь детей и не стареет, пока не продаст её».

Мне вспомнился рассказ Роберта Льюиса Стивенсона о сатанинской бутылке. Правда, там всё было несколько иначе: бутылку нужно было продать за меньшую цену, чем та, за которую она была куплена. А тот, кто умирал, будучи владельцем бутылки, был обречён гореть в аду. В существовании ада я сомневаюсь до сих пор, а вот бездетность вкупе с бессмертием и отсутствием друзей может кому-то и не понравиться.

«То есть владелец шкатулки рано или поздно захочет от неё избавиться?»

«Именно так».

«А если у человека, который получает шкатулку, уже есть дети?»